Лоис Буджолд - Разделяющий нож: В пути

На сборы Дагу потребовалось немного времени: он собирался отсутствовать всего несколько часов, а не недель. Фаун думала, что они покончили с этими расставаниями в темноте, когда Даг ушел из отряда; вернувшиеся воспоминания пугали ее. Однако толпа речников на берегу обнадеживала своей многочисленностью и своей яростью. Даг отправил Ремо, Барра и кое-кого из охотников из Рейнтри вперед как разведчиков. Остальные поднимались на холм при свете нескольких фонарей. Они, конечно, производили больше шума, чем умелые дозорные — Стражи Озера, но по крайней мере решительности им было не занимать.

О сне не могло быть и речи. Фаун и Берри занялись подготовкой на кухонном столе бинтов и лекарств, имевшихся на «Надежде», в ожидании возвращения мужчин — на рассвете, по предположению Дага. Фаун надеялась, что запасом лопат из Трипойнта для похорон не придется воспользоваться, — по крайней мере для тех, кто на их стороне. Скорее всего это была слишком оптимистическая надежда, но Фаун нужно было что-то противопоставить унылому холоду этой ночи. На борту почти никого не осталось, и ряд судов, привязанных к деревьям в устье ручья, казался погруженным в невыносимую тишину.

Готорн некоторое время назад исчез в кустах — скорее всего чтобы выплакаться; вернувшись, он улегся на свою койку лицом к стене, прижимая к себе енота. Сон ослабил его хватку, и зверек выскользнул и спрятался в грузовом отсеке. Бо ходил вдоль ряда судов, переговариваясь с немногими оставшимися — стариком старше его самого и парнем со сломанной рукой. Хог, отряженный помогать Бо, таскался за ним следом.

Элдер, которого ненадолго сморила дремота, поднял голову. Сидя на табурете привязанным к столбу, он больше не выглядел бодрым красавцем. Фаун подумала о том, часто ли его отправляли заманивать жертвы, — это ему должно было хорошо удаваться благодаря располагающей внешности и красноречию. В свете фонаря было видно, как он воровато озирается; потом его взгляд остановился на Берри.

— Я не мог сбежать, — сказал он. — Ты и представить себе не можешь, что Крейн творит с дезертирами.

Берри посмотрела на него со своего места у стола, но ничего не сказала. Фаун перестала нервно теребить свои принадлежности для рукоделия, гадая, не придется ли ей вскоре зашивать живую плоть, повернулась и стала смотреть на Берри и Элдера.

— И что же этот Крейн делает с дезертирами? — наконец спросила она, видя, что Берри не собирается нарушать молчание.

— Он хитрый, жутко хитрый. Одного или двух человек он просто убил, когда те стали спорить, но по большей части если кто-то собирается уйти из шайки, он притворяется, что отпускает парня вместе с частью добычи, а потом выслеживает. Скрыться от его Дара невозможно. Он из засады убивает дезертира, а его часть добычи забирает себе, и никто в лагере даже ничего не знает. Уйти от него живым невозможно.

Такой исход показался Фаун справедливым. Однако в рассказе Элдера было несколько несоответствий, и Фаун посмотрела на Берри, гадая, заметила ли это та.

— Если все делается тайно, то откуда ты обо всем знаешь? — спросила она. — Что-то мне кажется, что Крейн не мог бы устраивать засаду и хоронить убитых в одиночку. — Элдер бросил на нее неприязненный взгляд. — И как в таком случае кто-то из разбойников остается в живых? Или Крейн рассчитывает под конец остаться один?

— Некоторые присоединяются к шайке — как братья Драмы. Иногда Крейн принуждает пленников — как Скинка.

И как Элдера? Фаун подумала, что не стоит спрашивать об этом в присутствии Берри. Лучше не надо… Она подозревала, что Бо уже знает, — после допроса на берегу, откуда он вернулся таким мрачным. Скорее всего завтра многое расскажут те свидетели, которых удастся захватить живьем…

— Я пытался спасти вас, — сказал Элдер, жалобно глядя на Берри. — Сегодня, когда мы встретились, я делал все, что только мог придумать, чтобы вы продолжали плавание. Я всегда пытался спасти кого только мог, когда меня отправляли притворяться лоцманом. Те суда, на которых были семьи, женщины или дети, я пропускал.

Скорее всего то были самые бедные баржи, заподозрила Фаун.

— А постельные лодки? — поинтересовалась она.

— Такие нам никогда не попадались, — поморщился Элдер.

Берри подняла на него глаза.

Если Крейн действительно был так хитер и так жесток, как говорил Элдер, скорее он позволил бы женщинам заняться их ремеслом в пещере, щедро заплатил им, а потом, когда они собрались бы отправиться дальше, избавился от них, как и от дезертиров. Иначе весть о таинственной таверне в пещере просочилась бы, а Берри в своих расспросах не обходила вниманием и постельные лодки. А вот то, что Элдер отчаянно старался убедить Берри плыть дальше, было, несомненно, правдой.

В голосе Элдера зазвучало горячее желание убедить Берри.

— Мы же могли бы бежать отсюда — только ты и я. Когда я тебя увидел, я словно проснулся от длившегося целый год кошмарного сна. Я так испугался за тебя… я никогда не позволил бы Крейну наложить на тебя руки. Мне и в голову не приходило, что ты спасешь меня. Понимаешь, я знаю, где находятся некоторые тайники Крейна. Если бы мы ускользнули сейчас, пока остальные заняты, мы могли бы вернуться в Клиркрик богатыми и никогда больше не ходить по реке. Я и видеть ее больше не желаю: она меня погубила. Мы могли бы забыть все это, как дурной сон, и начать все с начала.

— Так вот что ты собирался привезти мне? — сказала Берри хриплым голосом, глядя на свои стиснутые руки. — Мешки монет, покрытые кровью убитых?

Элдер затряс головой.

— Крейн по крайней мере должен тебе заплатить за «Шиповник», я думаю.

— Почему, если судно разбилось в бурю? — поинтересовалась Фаун, подняв брови. Взгляд, которым ответил ей Элдер, был убийственным. Однако он достаточно быстро оправился и продолжал:

— Это все вина колдуна — Стража Озера. Он помрачает рассудок людей, заставляет их трепетать перед ним. Уничтожает хороших людей и наслаждается этим. Ты видела Скинка. Он был обычным речником, ничем не отличался от гребцов твоего отца на «Шиповнике». А потом Крейн поймал его и совратил. Поэтому-то я и не мог скрыться. Боги, как я ненавижу Крейна!

Последняя фраза прозвучала вполне правдиво. Берри подняла на Элдера глаза, и на мгновение Фаун показалось, что ее решимость дала трещину… ведь не вода же блеснула в ее покрасневших глазах.

— Если Крейн околдовал тебя, — сказала Фаун, — тогда ты остаешься околдованным и теперь, и освободить тебя опасно, потому что ты тут же побежишь к нему обратно. Ты не сможешь этому противиться, как не мог противиться всему остальному.

Элдер начал что-то отвечать, но в растерянности умолк. Заметил ли он ловушку, в которую себя загнал?