Макс Фрай - Ключ из желтого металла

Он поднялся, неторопливо пересек комнату и молча уставился в окно. А я внезапно понял, что пора уходить. Вернее, почувствовал, что мне не следует тут оставаться. Я больше не нужен , и мне самому ничего здесь не нужно, незачем зря время терять, все закончилось, привет. Почему так случилось – черт его знает, потом разберусь. Или не разберусь, неважно.

Я наскоро придумал сразу несколько малоубедительных причин, побуждающих меня немедленно удалиться, и вдохновенно их изложил. Мог, впрочем, не стараться, Лев слушал меня вполуха, возражать не пытался, зато любезно проводил вниз, к выходу, просил звонить и непременно приходить, если задержусь в Праге до воскресенья, но видно было, что все это – просто ритуальный танец, а сам он рад-радешенек, что вот так просто избавился от ставшего бесполезным меня, даже придумывать ничего не пришлось.

Теоретически, мне бы полагалось огорчиться такому внезапному охлаждению. Но мне было настолько интересно, что случилось, пока я дремал под скрипку и барабан, что резкая перемена в наших отношениях представлялась скорее одним из условий увлекательной задачи, чем событием, затрагивающим меня лично.

Через три минуты, когда я входил в холл собственного отеля, где намеревался перевести дух и заодно укрепить его здоровенной кружкой горячего американо с молоком, телефон в моем кармане задрожал, как больное животное, – будь добр, дорогой хозяин, прими новое сообщение, сил моих нет терпеть.

О господи, сказал я себе. Карл же ждет.

На сей раз отеческое послание выглядело лаконично: одинокий вопросительный знак. Я тут же набрал его номер.

– У меня все в порядке, прости, забегался совсем, было много интересного, – скороговоркой выпалил я и только потом спросил: – Ты сейчас можешь говорить?

– Не мог бы – не говорил бы, – усмехнулся он. – Я сегодня не играю. Так, дурака валяю, визиты делаю, все время что-то ем и попутно беспокоюсь о тебе – надо понимать, для баланса. Чтобы артистической трепетности не утратить на местных харчах. Однако тебя можно поздравить. «Было много интересного» – в твоих устах это звучит, как «жизнь удалась».

– Наверное, – торопливо согласился я. – Слушай, ты был совершенно прав. Лев нашел-таки повод попросить у меня адрес. Дескать, диск в подарок пришлет, редкую запись; неважно, в общем. И я, конечно же, страшно обрадовался. И адрес ему тут же дал. Московский. Бедняга держался молодцом, но чувствовалось, что внутри его аж перекосило. И знаешь, у меня такое ощущение, что мы больше не друзья. Хотя на ботинки он мне, конечно, не плюнул при расставании. И даже заходить еще приглашал. Но без вдохновения. Я такие вещи чувствую, ты знаешь.

– Знаю, – подтвердил Карл.

– Слушай, а все-таки на кой ему сдался твой адрес? – спросил я. – На экзальтированного поклонника, которому только и надо, что под окном кумира ночи напролет стоять, он, извини уж, не похож.

– А почему «извини»?

– Ну мало ли, – ухмыльнулся я. – Вдруг ты в кои-то веки захотел обзавестись поклонником. Причем непременно экзальтированным. А я отнимаю у тебя последнюю надежду.

– И правда! – обрадовался Карл. – Отнимаешь. У других людей дети как дети, оболтусы бессмысленные, и только у меня – настоящий злодей. Повезло.

– Да, тебе грех жаловаться, – согласился я. – И все-таки. На кой ему твой адрес?

– Помимо романтических резонов, которыми забита твоя бедная голова, существуют и вполне прагматические. У меня в доме, скажем так, есть чем поживиться. К примеру, моя коллекция шарманок восемнадцатого века – маленькая, но хорошая. И широко известная в узких кругах просвещенных любителей раритетов. Впрочем, и других редкостей предостаточно, взять хотя бы мой стол…

– Думаешь, Лев – глава международной мафии? – обрадовался я.

– Хороша международная мафия – спит и видит, как бы отнять у меня мою ветхую лионскую серинетту. [18]А вот некоторые коллекционеры весьма в этом заинтересованы. Если бы я захотел превратить часть своего собрания в деньги, они были бы счастливы, а я – беспардонно богат. Но я, сам знаешь, не хочу. И некоторые потенциальные покупатели крайне недовольны такой моей позицией.

– Думаешь, Лев работает на кого-то из них?

– Не знаю. Но не удивился бы. Не секрет, что существуют люди, которые охотно берутся за, скажем так, деликатные поручения. Почему бы пану Черногуку не быть одним из них? Должен же он как-то зарабатывать на жизнь.

– Ну, может быть, – согласился я. – Хотя, знаешь, довольно трудно представить, что Лев на кого-то работает. Хотел бы я взглянуть на его работодателя. Непростой, должно быть, человек.

– Ну, ты все-таки не забывай, это – всего лишь версия, – напомнил Карл. – Самая очевидная, но не факт, что правильная.

– А какие еще могут быть варианты?

– Больше ничего не могу придумать. Но ты учти, я не автор интеллектуальных детективов, мой удел – тяжелый физический труд. Не следует ждать от меня слишком много.

– Кстати, о тяжелом физическом труде, – вспомнил я. – Ты случайно не знаешь таких замечательных чешских девиц – сестры Пешиковы? Янка и Бета. Скрипка и…

– Скрипка и вокал, – подхватил Карл. – Хорошие девочки. Не совсем то, что я люблю, но очень…

– Погоди. Почему вокал? – удивился я. – Не было никакого вокала. Скрипка и барабан.

– Ты что-то путаешь. Откуда ты взял барабан? Нет у них барабана.

– Нет, значит, барабана, – озадаченно повторил я. – Ничего не понимаю. Ладно, бог с ними.

– А почему ты спросил?

– Та самая «редкая запись», которую обещал прислать Лев, скрипка и барабан. Даже не знаю, как тебе объяснить, ни на что не похоже, на меня произвело очень сильное впечатление. Хотел бы дать тебе послушать… Да, так вот, Лев сказал, это сестры Пешиковы. А теперь выходит, не они: вокала там не было и в помине, зато барабан бухал исправно. Странно это все, – заключил я. – Пойду ужинать, раз так. И спать. Завтра с утра надо бы все-таки уехать в Германию, а я еще даже не решил как. Самолетом быстро, зато на машине интересно. Но долго. А самолетом – вжик, и все. Но садовых гномов сверху не видно. Вконец изведусь.

– Брось монетку, – посоветовал Карл. – Пока она будет лететь, поймешь, чего тебе больше хочется.

– Точно. Пока она будет лететь, я вспомню, что очень люблю поезда.

Попрощавшись с Карлом, я позвонил Мите. Пусть ведет меня в этот свой хваленый кабак. Заодно, может, расскажет еще что-нибудь интересное. О международной мафии похитителей шарманок, например.

– Отлично, – сразу сказал Митя. – Вы попались. Теперь у меня есть ваш номер. И я смогу звонить вам долгими зимними вечерами, когда так хочется услышать теплое слово. И вы будете говорить мне: «грелка», «печка», «одеяло»…

– «Паровое отопление», – подхватил я. – «Утюг». «Варежка». «Колбаса».