Макс Фрай - Ключ из желтого металла

– Зачем, интересно?

– Хороший вопрос. Ответа на него у меня, сам понимаешь, нет. Может, он просто псих. А может, развлекается. И нам предлагает присоединиться. В одном он, по крайней мере, преуспел: мы теперь постоянно о нем думаем. И уже, пожалуй, до конца своих дней не забудем, что есть на свете такой великий человек, пан Болеслев Черногук, загадочный, как улыбка Джоконды.

– Слушай, – внезапно сказал Карл, – а может быть, имеет смысл все бросить? Я хочу сказать – может, ты просто приедешь домой? А краковскую даму потом будем искать. Или не будем. Ключ семнадцатого века меня вполне устроит. Я уже, честно говоря, сам не рад, что так тебя загрузил.

– Зато я, кажется, рад.

– Ты это серьезно?

– Сам не знаю, – честно сказал я. – Но Краков мне пока очень нравится, вот это совершенно точно. Так что, если ты не возражаешь, я все-таки поищу эту даму. Искать буду неторопливо и бестолково, чтобы задержаться здесь подольше. Такой прекрасный предлог.

– А без предлога ты задержаться не можешь? – удивился Карл.

– Могу. Но так интереснее. Мне понравилось быть при деле. Освежающее ощущение. И какая игра на контрастах! Все вокруг ведут себя как помешанные, реальность похожа на похмельный сон, и посреди этого хаоса такой прекрасный, деловитый я. Весь в белом. Озабоченный исключительно пополнением твоей коллекции. По-моему, просто отлично.

– Тогда ладно, – сказал Карл. – Я как-то не сообразил, что тебе все это нравится.

– Я сам не сообразил. Но сейчас представил себе, как иду на вокзал за билетом, и понял, что еще не наигрался.

– Это совсем другое дело, – согласился Карл. – Тогда скажу тебе правду: сейчас я хочу заполучить этот проклятый ключ гораздо сильнее, чем раньше. Всю коллекцию за него отдал бы, не задумываясь. Не знаю почему. Совершенно иррациональное чувство.

– Я, будешь смеяться, тоже хочу, – сказал я. – Как будто я сам коллекционер. Как будто это моя дверь в подвале. Как будто это моя причуда – найти подходящий к ней ключ. Как будто это главное дело всей моей жизни, черт побери. Совершенно иррациональное чувство, ты прав.

– Да уж, – вздохнул Карл. – Спятили мы с тобой, похоже, вот что.

– Если оба сразу, это еще ничего, – сказал я. – Значит, сможем найти общий язык.

– Договоримся как-нибудь. – Я почувствовал, что он улыбается. – До сих пор вроде получалось.

Краковский Главный Рынок – самая большая средневековая площадь, сохранившаяся на территории Европы. По крайней мере, я где-то, когда-то это читал. Или слышал. Но все равно удивился: площадь оказалась гораздо больше, чем я был способен вообразить. Бесчисленные улицы тонкими кривыми лучами разбегались от нее в разные стороны. Похоже, найти кафе «У Гражины», расположенное «где-то совсем рядом», будет не так просто, как я думал. С другой стороны, сам виноват. Тебе нужен был повод задержаться в Кракове? Ну вот, получай. В подарочной, черт бы ее побрал, упаковке – с башенками на фоне безоблачного неба, лакированными каретами, застывшими на мостовой в ожидании седоков, стаями толстых, холеных голубей, а вместо ленточки будет у нас негромкий, но объемный, весь окрестный космос заполнивший звук трубы. Я долго озирался в поисках трубача, но обнаружил только шарманщика, скрипача и квартет баянистов – все они сейчас отложили в стороны свои инструменты и, воздев очи горе, благоговейно внимали невидимой глазу трубе.

Я и сам сдвинулся с места только после того, как труба умолкла. Обуреваемый противоречивыми желаниями – осмотреть площадь, подойти поближе к Мариацкому костелу, сесть покурить, немедленно приступить к исследованию окрестных улиц, найти приличный ресторан и наконец-то позавтракать, – я побрел наугад, пересекая площадь по траектории столь причудливой, будто хотел сбить со следа собственного ангела-хранителя. Но, видимо, не преуспел, по крайней мере, чья-то милосердная рука опустилась мне на плечо в тот самый миг, когда я, не то чтобы погруженный в размышления, а скорее опьяненный блаженством полного отсутствия мыслей, уже занес ногу над мостовой, по которой стремительно неслась прогулочная карета, запряженная парой белоснежных жеребцов. Рука, однако, обладала достаточной силой, чтобы пресечь мою невольную попытку стать звездой рубрики «Происшествия» в местной вечерней газете.

Я не сразу понял, сколь сомнительного удовольствия только что лишился. Несколько секунд тупо пялился вслед роковому экипажу и только потом обернулся к своему спасителю. Как жив остался, до сих пор не понимаю.

Ангел-хранитель мой оказался трехметровым великаном с серебристыми волосами и уродливым серебряным лицом. Он был облачен в свисающую до земли просторную серебряную хламиду, подпоясанную тяжеленной цепью с посеребренным амбарным замком вместо пряжки, рука в серебряной перчатке сжимала серебряный посох, увенчанный задумчивой серебряной головой, вторая рука по-прежнему лежала на моем плече; под тяжестью этой десницы впору было бы уйти в землю как минимум по колено, но я как-то устоял.

Только тут стало ясно, до чего довели меня события последних дней, – обнаружив у себя за спиной трехметрового серебряного монстра, я порядком перепугался, но совершенно не удивился. Это событие совершенно органично вписывалось в мою новую картину мира. На следующем этапе я, надо понимать, буду потрясен, обнаружив, что некоторые прохожие по-прежнему выглядят как вполне обычные люди. Если, конечно, они будут так выглядеть. В чем я очень сомне…

– Вы очень неосторожны, – строго сказал мой серебряный спаситель, старательно выговаривая английские слова.

Стоило ему заговорить, и наваждение рассеялось. Я наконец понял, что уродливое серебряное лицо – просто эффектная маска с раскосыми прорезями для глаз. А сверкающие на солнце жесткие стальные патлы – парик. А высокий рост объясняется тем, что под длинной серебристой туникой скрываются обычные ходули. А рука его столь тяжела потому, что бедняга потерял равновесие, вытаскивая мое бестолковое тело из-под кареты, и теперь опирается на меня, чтобы не упасть. Еще одна живая скульптура, как мои пражские приятели. Но хорош, конечно. Феерически хорош.

– Спасибо, – вежливо сказал я. И добавил: – Вы можете говорить по-польски, я все понимаю.

Серебряный тут же затараторил как пулемет. Бойкая, дружелюбная речь совершенно не вязалась с его внушительным обликом. Смысл выступления сводился к тому, что Краков, конечно, красивый город. И Рыночная площадь хороша, кто бы спорил. Сам он тут уже пять лет живет, а все не может привыкнуть. Но все-таки надо быть осторожнее, потому что вокруг лошади. И велосипедисты. И еще неизвестно, кто хуже.

Некоторое время я слушал его с видом почтительного ученика – иного способа отблагодарить за спасение от конских копыт я не видел. Не деньги же ему совать. Хотя человеку, который выходит на площадь в виде живой скульптуры, деньги явно не помешают. А все равно неловко.