Мария Гинзбург - Лес великого страха

Энедика хмыкнула и полезла в сумку. Браслетки среди ее вещей не было и быть не могло. Темные эльфы любили украшения меньше своих северных братьев. У Энедики было проколото только одно ухо, под серьгу с алмазом, которую носили все участники штурма Мир Минаса. Эта штурмовая серьга и десяток серебряных звезд с лацканов куртки составляли всю бижутерию партизанки на момент прибытия в Кулу. И строго говоря, бижутерией это считать было нельзя – как нельзя считать боевые ордена бирюльками. Костюм нижневолынской княжны принесли вместе с сережками и браслетом – на хитро переплетенных кожаных ремешках зеленого цвета разместились крупные бусины нежно-голубой бирюзы, тепло-оранжевого сердолика и синего, как море, лазурита, напоминая собой гроздья фантастических плодов. Но сейчас украшения дочери Фетиньи, включая браслет, были на эльфке.

Энедика рассеянно и быстро пробежала кончиками пальцев по вещам – очень хотелось взглянуть на браслетку. Украшение оказалось выполнено в виде серебряного паучка, охватывающего тремя тонкими лапками руку с одной стороны и еще тремя – с другой. В спинку паучка был вставлен гладко отполированный серо-зеленый кошачий глаз. «О, Крон…», подумала эльфка с нежностью. В этот момент она окончательно поверила в то, что увидит сегодняшнюю грозу и еще много-много гроз. Крон был слишком практичен, чтобы тратиться на столь дорогое украшение для того, кого собирался убить. «Значит, воспитательный лагерь», вздохнула Энедика. Что же, это лучше, чем смерть. Почему-то эльфке казалось, что постельное белье в ее каморке будет шелковым… Да и не создали еще такого воспитательного лагеря, из которого нельзя было бы сбежать, и Лайтонд это блестяще доказал.

Кроме браслета, в сумке обнаружились четки из черного, со снежинками, обсидиана.

– Я только доведу вас до места, – сказал капитан, увидев их. – А вот эти четки, госпожа Ниарумо, вы покажете людям, которые вас встретят.

– Хорошо, – пробормотала эльфка и положила их обратно.

– Все ваши вещи здесь? – уточнил Фуинбрагол.

Энедика кивнула.

– Следуйте за мной, – сказал капитан Чистильщиков.

Он надел сумку на плечо и галантно взял эльфку под руку.

– Я представляла это себе несколько иначе, – пробормотала ошеломленная Энедика, когда они шли к дворцовому причалу.

Песок на дорожке свивался в высокие вихри. На Кулу уже обрушилась ночь, вязкая, душная ночь юга, и на аллеях зажглись фонари. Эльфка и ее конвоир были в парке совершенно одни. Во дворце вести расходятся быстро, а заседание Верховного Трибунала – это не та новость, которая располагает к прогулкам. Да и усилившийся ветер, предвестник скорой грозы, уже рвал с деревьев зеленое кружево, гнул кипарисы и аккуратно подстриженные туи.

Фуинбрагол усмехнулся:

– Конвой из четырех человек, кандалы, барабанная дробь? Это можно устроить.

– Ну неужели мои преступления против Мандры столь незначительны, что я хотя бы конвоя не заслужила, – заканючила Энедика, таща за собой проклятый подол. Беличьи хвостики цеплялись за все подряд – за ремешки сандалий, за торчащие из песка корни деревьев, за шпоры капитана. – Вы меня оскорбляете! На барабанщике я не настаиваю, ладно уж…

Эльф усмехнулся:

– Некоторые дела лучше делать тихо, уважаемая Ниарумо. И сделать тихо то, что надо делать тихо – это тоже в своем роде искусство. Да впрочем, кому я объясняю? Вам, прославленной командирше партизан?

Они поднялись на причал, часовой поспешно отдал им честь.

– А вы любите искусство? – с большим интересом спросила эльфка.

– Да, особенно театр, – рассеянно ответил Фуинбрагол.

Среди крутобоких, неуклюжих, грубо размалеванных мандреченских лодок, всегда напоминавших Энедике уток, которых нужно подстрелить, эльфка заметила на темной воде и изящную, светлую ладью, украшенную только затейливой резьбой. Отсутствие у нее весел подтвердило догадку Энедики насчет ее владельца. Фуинбрагол сделал небрежный жест рукой, подзывая ладью. Она медленно подплыла к причалу, развернулась бортом и прижалась. Капитан Чистильщиков вошел в нее и сказал:

– Прошу, уважаемая Ниарумо.

Энедика начала спускаться, запуталась в беличьих хвостах и полетела вниз – прямо в подставленные руки Фуинбрагола. Ладью даже не качнуло. Секунду разозленная, униженная Энедика смотрела ему в лицо – снизу вверх. На фоне черного неба светлые волосы эльфа казались серебряными, а черты лица в свете причального фонаря потеряли свою резкость. «А он старше, чем кажется», поняла эльфка.

– Вы хотите путешествовать таким образом? – спросил Фуинбрагол, все еще держа ее на руках. Энедика пробурчала что-то и слезла с его рук.

– Вы не боитесь, что мы попадем под дождь посредине Нудая? – спросила она.

Эльф отрицательно покачал головой. Они сели друг напротив друга на двух скамеечках. Фуинбрагол устроился на корме, чтобы видеть, куда они плывут, и легонько подтолкнул ладью своей Чи. Энедика смотрела на левый берег Нудая. Она хотела увидеть черный ожог Приморского квартала на темно-сером теле города, проплешину на колючей шкуре сломленного, прирученного зверя, опутанного раскаленными цепями главных улиц.

Но почему-то – не видела.

– У Нудая очень разветвленная дельта, – донесся до нее сквозь ветер голос спутника. – Мы не проплывем мимо Приморского квартала.

Энедика вздохнула и отвернулась от берега.

– Дайте мне ваш кинжал, Фуинбрагол, – попросила она.

Эльфка была почти уверена, что он отшутится, откажется.

– Становится интересно, – сказал капитан Чистильщиков и протянул ей оружие.

Она подтянула подол сюрко себе на колени и стала срезать грязные, измочаленные хвосты.

– Балахон из мешковины превратился в платье с низко посаженной талией, прямоугольник с дыркой для головы, который накидывали на доспехи для того, чтобы они не раскалялись под южным солнцем, стал изящным верхним платьем, – яростно ворчала Энедика. – Кожаный нагрудник, гасивший удары, превратился в меховой пластрон…

Эльфка с наслаждением вышвырнула пригоршню хвостиков за борт. Они закрутились под ветром, взметнулись над белыми от пены верхушками волн и исчезли в темной воде. Ладья Фуинбрагола шла ровно, словно двигалась не по бушующей реке, а по глади озера в безветренный день. Энедика знала, в чем здесь хитрость.

Между дворцовым причалом и тем местом, куда хотел доставить эльфку ее единственный конвоир, был натянута «нитка». Принципы создания магического коридора были описаны Ринером, одним из сильнейших магов Фейре в древности. Учение Ринера гласило, что рядом с нашим миром находится совсем иной, только он отделен от нас непроницаемой тканью, сотканной из времени и пространства. Маг научился вытягивать из этой ткани «нитки», имеющие вид полой тростинки. Если привязать концы «нити» к двум разным объектам, то всегда можно будет попасть из одного из них на другой без всяких помех, сквозь стены, огонь и воду – путник будет находиться внутри этой чуждой нашему миру «тростинки».