Юлия Латынина - Повесть о государыне Касии

– Как погиб мой отец? – спросил государь.

– Его убили по приказу Касии, – ответило привидение. – Когда государь вызвал наследника Харсому в столицу и стало ясно, что государь намерен отречься от престола и передать его Харсоме, императрица Касия страшно испугалась. Она убила мужа и свалила вину за это на Харсому.

– Как это произошло, – прошептал государь, – его отравили?

– Нет, – сказал призрак, – дело было так. В пятую ночь седьмого месяца императрица, изволя ужинать в одном покое с государем Неевиком, распорядилась положить яд в его любимое питье «десять трав». Но боги хранили государя, и в тот момент, когда служанка подносила ему питье, налетел порыв ветра. Ветер раздул тяжелую занавеску и вышиб кубок с отравой из рук служанки, и питье расплескалось по полу, а часть брызг попала на стену, в которую был вделан чудесный талисман, – яшмовый тигр с рубиновыми глазами, вырезанный мастерами Пятой династии. Государь Неевик ничего не заметил и отправился спать, а Касия испугалась и решила, что сами боги оберегают императора. И вот ночью главный распорядитель дворца, ее любовник, вошел в зал и увидел, к своему ужасу, что рубины в глазах тигра превратились в простые булыжники, а сам яшмовый тигр крошится и трескается, и он понял, что древние мастера закляли тигра против яда. Тут же он сообразил, что завтра государь Неевик войдет в покой, взглянет на тигра и поймет, что супруга хотела его отравить. Тогда распорядитель бросился в спальню Касии и сказал, что нельзя терять ни минуты. Они оделись и, разбудив других сообщников, ворвались в спальню к государю. Заговорщики схватили государя и хотели его убить, но государыня воскликнула, что смерть государя должна выглядеть естественной и что она не хочет, чтобы у государя было разрезано горло или чтобы он почернел от яда. Все озадачились. Тогда Касия приказала четырем своим людям держать государя, а распорядителю дворца – взять длинный тонкий прут, раскалить его на огне и проткнуть им несчастного через заднее отверстие, выжигая все внутренности. Так они и поступили с императором Великого Света, а наутро объявили, что он скончался. И хотя все внутренности его были выжжены, на теле его не было ни следов яда, ни следов ножа.

Тут Идасси заметил, что по углам комнаты, там, куда не доставал второй очерченный Даттамом круг, копошились всякие змеи, и пауки, и всякая жуткая дрянь. Идасси испугался, что государь сейчас посмотрит на эту дрянь и упадет в обморок, но государь, по счастию, ничего не замечал. Глаза его, полные ужаса, смотрели только в круг, где колыхался прозрачный призрак, лицо побледнело, и руки судорожно мяли кусок зеленого шелка с заклинаниями, врученный Даттамом.

– Кто ты такая? – спросил государь.

– Я – твоя мать, – последовал ответ.

– Моя мать – Касия! – вскричал Инан.

– Нет. Нас было двое, наложниц государя, забеременевших почти в одно и то же время, и мы разрешились от бремени одновременно. Но я была глупая маленькая девочка, которая не думала ни о чем, как о любви к государю, а Касия дарила подарки и получала их, и она сплела во дворце плотную сеть измены и заговора. И так получилось, что она разродилась мертвым ребенком, а я – тобой, и когда она об этом узнала, дала приказание подменить детей. После этого старый государь сделал ее из наложницы императрицей, и она, ревнуя ко мне, распорядилась привязать мне на шею тяжелую зернотерку и утопить меня в старом колодце, что за Змеиным павильоном…

Государь всплеснул руками.

– Так вот почему она не любит меня! – закричал государь. – Она любит маленького Варназда, он ее сын, и она мечтает меня извести!

В следующее мгновение привидение заметалось и закружилось над тазиком. Прозрачная фигура простерла к Инану руки.

– Мне пора, – сказала она, – я слышу, меня зовут! Обними меня!

– Не делай этого! – вскричал Даттам.

– Мама! – закричал император, бросаясь в круг.

– Псст! – заорал Даттам и, схватив узловатый посох с навершием из черного камня, что есть силы ударил по тазику. Тот соскользнул со столика и разбился на тысячу кусков. Вода и еловые ветки плеснули и брызнули в неровном свете светильника, и Идасси увидел, как прозрачная фигура сворачивается и скользит в пелене воды.

– Мама! – еще раз отчаянно закричал Инан, пересекая белую черту круга и подхватывая осколки тазика. – Мама! – И, страшно вскрикнув, потерял сознание.

Даттам наклонился над государем и вытащил его из круга. Щеки императора были смертельно бледны, глаза закрыты, и темно-русые его кудри у корней были мокрыми от холодного пота.

– Что это было, – спросил Идасси, – и есть ли хоть слово правды в том, что мы услышали?

– Ты же сам называл меня колдуном, – усмехнулся Даттам.

– Ба, – сказал Идасси, – я не такой дурак, чтобы поверить, будто вы не умеете вызывать привидений, но пусть меня раздерет на пять тысяч кусочков, если это привидение не лгало от начала и до конца!

Остаток ночи Идасси помнил, как кошмарный сон. Молодой император скоро очнулся, но дышал тяжело, и зрачки в его глазах плавали в разные стороны. Идасси принялся убеждать его, что им надо идти и что оставаться в усадьбе Даттама смертельно опасно. К утру они оба должны быть во дворце.

Инан, как во сне, повиновался. Идасси вывел его из сада и кое-как помог спуститься в подземный ход. Там государь совсем ослабел, стал заплетаться ножками и перестал идти.

– Мама, мама, – все время слышал Идасси, – я хочу к маме.

И время от времени Идасси казалось, что откуда-то из закоулков подземного хода поднимается тьма, во тьме кружится серебряная фигурка и шепчет: «Сынок».

Идасси пришлось взять фонарь в зубы, а государя взвалить себе на спину и так и тащить его девять тысяч шагов. Кроме того, Идасси повесил себе на шею корзинку, которую наполнил свежей рыбой Даттам.

На небе уже крался утренним котом рассвет, когда Идасси выволок государя из расщелины в саду.

Через полчаса он, крепко держа заплетающегося государя одной рукой, и корзинку – другой, прошел мимо дремлющих стражей павильона в государеву спальню. Идасси раздел государя и положил в постель, а сам свернулся клубочком на ковре.

Когда Идасси проснулся, был уже полдень. Государь спал, беспокойно ворочаясь и вскрикивая. Идасси вымыл руки, переоделся в чистое платье и пошел в павильон государыни.

Государыня Касия сидела за столом, две служанки убирали ей волосы, и толстый чиновник перед ней читал доклад о состоянии хлебных запасов в провинции Чахар.

При виде Идасси государыня сделала знак всем удалиться, и они остались вдвоем – женщина с черными волосами и чудными малахитовыми глазами, и молодой варвар. Идасси чувствовал, что он плохо выспался, и в сознании его, как льдины на разорванной ледоходом реке, плавали страшные картины вчерашнего колдовства и нечисть, таращившая на них глаза за огненной чертой.