Ирина Баздырева - Увидеть Мензоберранзан и умереть

Почуяв ее слабое движение, он повернул к ней голову и уставился на нее горящими багровым отблеском, глазками, встретив ее испуганный взгляд. И когда Ника дернувшись, неловко отскочила, зверь толкнув, легонько сшиб ее ударом лапы и уперся ею в плечо упавшей девушки. Ника зажмурилась, ожидая когда его клыки вопьются в ее горло, но оборотень отчего-то не спешил разделаться с нею. Вместо этого, он поднес к ее лицу мохнатую лапу и ей на грудь что-то шлепнулось.

— В смысле? — хриплым шепотом спросила она, когда приподнявшись разглядела священную книгу «Отхода».

Оборотень глухо заворчав, убрал лапу, давившую на ее плечо. Едва Ника села, как начала быстро задом отползать, но он рыкнул и она, остановившись, замерла, поняв, что ему не нравится, что она слишком отдалилась от него.

Он поднял и протянул ей книжицу. Она долго смотрела на него, прежде чем решилась протянуть к ней руку. Он тут же убрал книжку, стукнув свододной лапой себя в грудь и снова протянул Нике. Что он хочет этим сказать? Не добивается же он, что бы она… Но это же полный абсурд! Тогда, как еще объяснить эти странные жесты с книгой? Она подняла взгляд на оборотня, сидящего напротив. Он выжидающе смотрел на нее горящими глазками.

— Это ведь не ты убил отца Фарфа? — осторожно спросила она и он ответил ей недовольным ворчанием, обнажив клыки. Ему решительно не нравилось обвинение в убийстве священника.

— Я это знала. — насколько могла, спокойно произнесла Ника, кивнув головой.

Оборотень успокоился, спрятал клыки, снова выжидающе, уставившись на нее. Тогда Ника подняла книгу, показывая ее оборотню и он, прижав уши, склонил голову, выражая свою покорность.

— Чтоб мне… — пробормотала пораженная Ника и оборотень, насторожив уши, поднял голову.

— Ты хочешь, чтобы я сняла с тебя проклятие оборотничества?

Зверь едва заметно наклонил крупную голову и моргнул. По крайне мере так показалось Нике, потому что на мгновение багровый отблеск его глаз потух.

— Да, чтоб меня, — не удержалась опять Ника и оборотень беззвучно оскалился.

— Прости, — развела она руками, — но у меня просто нет слов. Ведь обычно это за оборотнем гоняются с серебром и распятием, а не наоборот, — и когда у нее опять вырвался нервный смешок, тут же громко приказала себе: — Все… все без истерик!

Оборотень не шевельнулся, настороженно следя за ней. В ночи его тело темнело бесформенной тушей.

— Да, чтоб меня… — никак не могла унять, обуревавшие ее дрожь и чувства Ника. — Готов?

И оборотень опять, едва заметно, наклонил голову.

— Да, чтоб меня… — начала было Ника и шлепнула себя по щеке.

— Знаешь, — сказала она, немного помолчав, — трудно будет отвоевать тебя у этой ночи с ее волчьей луной. Но ты не волнуйся, ладно… У нас все получиться. Ты молодец… Ты супер оборотень.

Открыв «Отходы», Ника, вдохнув студеный ночной воздух, прочитала коротенькую молитву Вседержителю, брызнув святой водой в сторону чудовища. Тот протяжно завыл. Ника, встав на колени, закрыла глаза и склонив голову, полностью сосредоточилась на чтение «Отхода», прижав ладонь ко лбу, пропуская через себя силу священных слов. Она, не переставая читала ее, даже когда вой и визг перешли в душераздирающие вопли и натужные стоны, сопровождаемые тошнотворными чавкающими звуками изменяющейся плоти и хрустом выворачиваемых суставов.

Это перевоплощение причиняло, необъяснимую, адскую муку и нестерпимую боль тому, кто сознательно решился пройти через эту невообразимую пытку. До того, замерзнувшая, без своего плаща Ника, теперь обливалась жарким потом, повторяя и повторяя молитву, не смея и боясь поднять глаза. Потом, как-то вдруг, все стихло. Она дочитала молитву до конца и подняла голову.

На том месте, где прежде сидел оборотень, спиной к ней, свернувшись калачиком лежал человек. Мужчина с сильным телом, влажно блестевшим от пота. Ника подобралась к нему поближе, приподняла его голову, поднесла к запекшимся губам страдальца пузырек со святой водой и влила в него все, что там еще оставалось. Жадно глотнув, сэр Риган облизал губы, глухо застонал и затрясся мелкой дрожью, лежа обнаженным, горячим телом на мерзлой земле. Его скрутила жуткая судорога.

Сняв его голову со своих колен, Ника быстро разыскала свой разодранный плащ, прикрыв им рыцаря. Она прикидывала сможет ли дотащить его до подземного хода, а через него до каморки Криспи. Потом бы она разыскала самого эконома и тогда они вместе придумали, что им делать дальше. Только, вряд ли, она дотащит его даже до входа в подземелье. И потом, таща его тело по земле, не причинит ли она ему дополнительных страданий, обдирая его кожу о смерзшиеся комья земли, камни и корни деревьев… Но и оставлять его здесь, одного в ночном лесу, совсем беспомощного, тоже нельзя. Что же делать?

— В деревню… — вдруг глухо простонал сэр Риган.

— Что? — склонилась к нему Ника, не уверенная, что правильно расслышала его.

— Вези… в храм… — прохрипел рыцарь.

— Зачем? — спросила Ника. — Я ведь уже отчитала вас от проклятия…

— Тело… но не душу… — едва шевеля губами, через силу хрипел сэр Риган.

Ника совсем приуныла: она сидит здесь и ломает голову, как бы дотащить его до потайного хода, что находится в «нескольких» шагах от нее, а уж до деревни… В какой она, интересно, стороне, эта деревня? Как она будет тащить его по темному лесу и что она дотащит до деревни на третий день в который, может быть, доберется до нее, если, вообще, выйдет когда — нибудь к ней? Нике захотелось зареветь от бессилия и безысходности, но она лишь шмыгнула носом и сердито сказала:

— Я не могу оставить вас здесь одного, к тому же я не знаю как выйти к деревне…

— Его… пошли… — вытянул по земле руку сэр Риган.

Посмотрев туда, куда он указывал, Ника увидела пса, смотревшего на них из-за кустов.

— Ах, вот значит как! — рассердилась Ника. — Объявился! А еще напарник называется! Ты значит преспокойненько отсиживался в кустах, пока за мной гонялся оборотень?!

Пес благоразумно спрятался обратно в кусты.

— Быстро сгонял в замок за помощью! — прокричала ему в след Ника. — Одна лапа здесь, три другие там!

Будто дворняга могла, хоть что-то понимать. Нику одолевало сразу несколько мыслей, которые следовало бы обдумать. То что сэру Ригану нельзя появляться в деревне было ясно как день, но добраться до замка, проникнуть в него и найти Криспи, не оставив рыцаря в лесу одного невозможно? А если она, по закону подлости, встретит Балахон? Если она не сможет никого предупредить о рыцаре, а потом вернуться за ним? Тогда он попросту замерзнет.

Она уже сама тряслась от холода, выбивая зубами частую дробь. Но хуже всего, что она опять оказалась в исходной точке своего расследования. Все ее догадки, все объяснения происходящего в замке, в которые так вписывался сэр Риган, оказались пустышкой. Рыцарь был не злодеем, а жертвой. Кто тогда Балахон? Скорее всего, он действительно призрак, проклятие Репрок, появляющийся в определенный час ночи. Кровавый, озлобившийся призрак, постоянно обитавший в замке. Недаром Мари Хромоногая ясно ощутила его незримое присутствие.