Ирина Баздырева - Увидеть Мензоберранзан и умереть

Тишину пещеры нарушил донесшийся откуда-то гортанный вопль, заставив Нику подскочить на месте. Дорган! Ника прыгнула на диск, сжимая в руке увесистый камень. Вновь раздался угрожающий низкий крик. Диск заметался по пещере — это Ника пыталась понять, откуда он доносится и каким из четырех туннелей ей воспользоваться. Снова раздался долгий протяжный крик, и Ника, больше не сомневаясь, уверенно нырнула в один из ходов, надеясь на удачу. Крик, явно, издавал человек, и не мог принадлежать зверю. Но вот выведет ли ее к Доргану выбранный наобум туннель, с таким низким сводом, что ей пришлось согнуться, Ника не знала. Неожиданно ход оборвался, и она очутилась на открытом пространстве, попав в самый разгар схватки.

Посреди пещеры, прижавшись спиной к наплыву сталагмита, стоял коренастый, с непомерно широкими для его роста плечами человек. Ростом он едва достигал плеча Ники, но могучим размахом своей секиры внушал невольное уважение не только ей, но и тем многочисленным мелким тварям, что атаковали его с каким-то скрежещущим писком и визгом, наскакивая разом со всех сторон. И если кряжистый рубака с огненной бородой был в полном боевом облачении: прочной ковки нагруднике, наручах, поножах и крепком шлеме, то на тварях, напавших на него, не было даже подобия одежды. Их тела не имели и того шерстяного покрова, что был у гоблинов, и ничего, кроме отвращения не вызывали. У них не было оружия, но и без него было ясно, как опасны их скалящиеся желтые крысиные зубы, не способные разгрызть, разве что камень. Похоже, их голова состояла из одних мощных широких челюстей, над которыми угадывались носовые отверстия, да алчно поблескивавшие глазки под едва возвышающимся покатым лбом. Наскакивая на врага, они размахивали тонкими лапами, стараясь достать его острыми когтями, которыми заканчивались их длинные пальцы. Ступни этих существ отличались непомерной длиной, а при ходьбе они смешно загребали ими и шлепали по камням, зато и прыгали с их помощью высоко и далеко. Дряблая зеленоватая кожа этих мелких тварей уже блестела от пота — Рыжебородый задал им жару. Но и твари не оставляли ему ни каких шансов вырваться из западни, приперев его к сталагмиту и наскакивая на него то всем скопом, то попеременно, не давая Рыжебородому передышки ни на миг. Даже то, что под их ступни попадали бездыханные тела соплеменников, не останавливало их, и они продолжали яростно наскакивать на Рыжебородого, юрко уворачиваясь от его тяжелой секиры и топчась по телам, как ни в чем, ни бывало, попросту не замечая их. Но если они рассчитывали взять коротышку измором, то их ожидание пока, не оправдывалось. Рыжебородый не думал сдаваться и, хотя в тяжелых доспехах ему было не сладко, усталости не выказывал, а, напротив, с гортанными воплями кидался на стаю кровожадных тварей, неутомимо отражая их атаки.

Ника вмешалась в бой, не раздумывая. Она выбрала своей целью ту тварь, что примеривалась прыгнуть на Рыжебородого с боку и, повиснув на нем, сковать его движения. Неожиданно для самой Ники ее камень угодил этому созданию прямо в голову, оглушив и свалив его под ступни остальной стаи. К сожалению, это никак не повлияло на ход схватки. Ее вмешательство, как и появление, попросту не было замечено ни одной из разгоряченных боем сторон.

Сгруппировавшись, твари снова скопом атаковали Рыжебородого коротышку. Надсадно выдохнув «й-ох», тот крутанул над собой секиру и, опустив, раскроил троим самым прытким нападающим головы, словно гнилые орехи, заставив остальных отступить. Откатившись назад и рассыпавшись вокруг него, они с лютой злобой смотрели на ухмылявшегося Рыжебородого. Он же, подняв над собой секиру и потрясая ею, издал воинственный вопль, гулким эхом прокатившимся по всей пещере. Гуманоиды, мерзость такая, шарахнулись было, но не отступили. Примерившись, Ника с силой швырнула камень в того, кто находился всех ближе к ней. Получив камнем по голове, тварь, не издав ни звука, свалилась, будто подкошенная. Стоявший рядом с ним удивленно пискнул и посмотрел в сторону Ники. Его реакция удивила ее: он ликующе взвизгнул, в восторге прыгая на месте. Все, в том числе и рыжебородый воин, повернулись и воззрились на парящий над землей диск. Прыгая от нетерпения, с горящими от восторга глазками, твари тыкали пальцами и махали в сторону Рыжебородого, указывая ей на него.

Он же, заметив Нику, брезгливо сплюнул, прорычав презрительно: «дроу», что прозвучало, как ругательство, и приготовился к бою… с ней.

Пожав плечами, Ника наклонилась, набрала камней и довольно метко обстреляла зубастых тварей, наблюдая с мстительным удовольствием, как они, недоуменно оборачиваясь на нее, пятятся к узкой норе выхода. Рыжебородый тоже ничего не понял, но, бросив на нее настороженный взгляд, быстренько воспользовался ситуацией и, оттолкнувшись от сталагмита, пошел лупить своей секирой забегавшую, словно застигнутые светом тараканы, зубастую мелочь. И вот когда было покончено с теми из них, кто не успел, спасаясь, вовремя нырнуть в нору хода, Рыжебородый развернулся к Нике и с воинственным кличем кинулся на нее, взяв секиру на перевес. Немного растерявшись от столь своеобразно высказываной благодарности, Ника, тем не менее, сумела увернуться от разошедшегося Рыжебородого. Так они и развлекались: коротышка, занеся над головой секиру, гонялся за ней по пещере с яростными воплями, а Ника ускользала от него на своем диске, то поднимаясь вверх, то опускаясь на безопасном расстоянии от него, и пытаясь жестами объяснить упрямцу, что она друг. Но коротышка упорно не желал ничего знать, и тогда, не удержавшись, Ника кинула в него небольшой камушек. Тот звякнул по его шлему так, что Ника рассмеялась.

— Дроу? — вдруг удивился коротышка, останавливаясь и недоверчиво разглядывая ее.

— Не-а, — покачала головой Ника, держась от него подальше.

— У-у, — с сомнением протянул рыжебородый и положил секиру на плечо, то ли решив, что настало время переговоров, то ли попросту устав без толку гоняться за ней по пещере.

— Дворф? — спросила в свою очередь Ника.

— Дворф, — подтвердил Рыжий, стукнув себя кулаком в грудь и гордо выпрямившись.

— Здорово!

— Зодо, не дроу…

Ника прыснула, поняв, что дворф принял возглас «здорово» за ее имя, тут же забавно переиначив его. Отдуваясь, он сел на камень, снял шлем и озадачено поскреб макушку. Потом, опершись рукой о колено, начал говорить на непонятном языке, что-то явно внушая Нике, внимательно прислушивавшейся к нему.

— Извини, но я ничего не поняла, — покачала она головой, как только он замолчал.

Дворф кивнул и хмуро посмотрел на нее, будто решал непосильную задачу: что же тепер, ему с ней делать? Ника села на край диска, подперев ладонью подбородок, тоже озадаченно смотря на него и решая свою задачу: что ей делать с ним? Она придумывала, как лучше объяснить Рыжебородому, чтобы он провел их к Блингостоуну, а еще лучше — сразу на Поверхность.