Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гауграф

– Со всеми? – спросила она. – До нас доходят ужасающие слухи о вашей жестокости.

Я отмахнулся.

– Клевета.

– Во всем?

– Не знаю, – сказал я, – в чем именно меня обвиняют. Но ни один невинный не пострадал. Разве что кто сдуру? Война закончилась, а политика вся на том, чтобы людям нравиться. Тогда работают лучше, а это значит, стричь их легче…

Она слушала с милой улыбкой красивой и недалекой женщины, что старается нравиться мужчинам даже просто так, по своей женской сути, не ставя целью что-то получить от них, это получится само собой, мужчины не могут не задаривать за такие пустяки, как многозначительный взгляд, мимолетная улыбка, оброненный платок, легкое касание локтем…

Я на том же уровне изображаю довольного жизнью типа, у которого все схвачено, а рядом с женщиной он привычно думает только о том, что у нее под платьем.

И хотя оба понимаем, что играем роли, но весь мир, исключая простолюдинов, играет…

И все-таки я чувствовал, как теплота, покой и тихое очарование обстановки начинают успокаивающе расслаблять мои вечно взведенные мышцы. От огромного камина в трех шагах идет хорошее сухое тепло, там красочная россыпь крупных багровых углей, еще не подернутых пеплом, кое-где даже высовываются дразнящие язычки огня. Я быстро зыркнул в тепловом диапазоне, в камине пусто, стенки и дно выскоблены до блеска заботливыми руками служанок.

– А зимой, – сказал я небрежно, – хоть греет?

Она повернула голову в ту сторону, куда я кивнул, помедлила с ответом, слишком быстро я все понял, заставила себя улыбнуться.

– Да, конечно… Вы же чувствуете тепло?

– Чувства могут быть и ложными, – напомнил я. – Особенно, когда имеешь дело с женщинами… конечно, я не имею в виду вас, леди Элинор. У нас все взаимно честно. Но такую магию я приветствую. Облегчение первобытно-общинного ручного труда…

Она поинтересовалось кротко:

– А если церковь не одобряет?

– Церковь в своем бесконечном милосердии, – сказал я, – закрывает глаза на то, что происходит в домах за плотно закрытыми дверьми и опущенными шторами. Для церкви в первую очередь важнее мораль общества, а уже потом – отдельного человека. Хотя, конечно, главная цель – перевоспитать самого человека.

Она заметила язвительно:

– Средствами инквизиции?.. Кстати, как это вы без той замечательной во всех отношениях собачки?

– Что вы все о собачке в первую очередь, – спросил я, делая вид, что уязвлен. – Я здесь, разве этого мало?

– Да как-то привычнее. В дальние походы вы всегда…

Я спросил удивленно:

– Какие дальние? Я только что пил кофе у себя во дворце! Но вошел прямо в своем кабинете в особую дверь… и вот здесь. Леди Элинор, уж не считаете ли вы, что я что-то потерял или чему-то разучился? Я такой, только гребу и хапаю. Для себя и для отечества. Умею я, сразу признаю честно, намного больше, чем в далеком прошлом.

– Но больше для себя? – поинтересовалась она шутливо, но не смогла убрать глубокую озабоченность из голоса.

– Моя мощь растет вместе с мощью моего… влияния, – ответил я дипломатично. Государство – это я.

Она держалась скованнее, хотя заметно только опытному глазу, но я знаю ее, как облупленную, видел всякой, даже голой, перед таким презренным слугой, каким был я, не стеснялась, так что теперь знаю все ее карты. Я-то свои всегда держал близко к груди, не раскрывал, теперь пусть гадает, где говорю правду, где приврал.

– Мощь, – произнесла она негромко, – влияние, власть… Я понимаю, трусы должны иметь власть, иначе им боязно… А зачем власть вам, сэр Ричард?

Я пожал плечами.

– Дык все к ней рвутся!.. Полистать хроники, там все войны, перевороты, заговоры, убийства родни – из-за страстного желания захватить трон!

Она медленно опустила и подняла веки, чтобы я лучше рассмотрел и оценил ее длинные густые и красиво закрученные кверху ресницы.

– Верно, – произнесла она ровным и таким же безукоризненно отшлифованным голосом, – все. Но разве вы тоже «все», сэр Ричард?

Я ответил залихватским тоном:

– Конечно, я уникален. Единственный и неповторимый! Но опыт говорит, что каждый из нас считает себя уникальным и необычным, а остальных… «всеми». Так что иногда начинаю сомневаться в своей уникальности и с ужасом думаю, вдруг я тоже эти самые «все».

– Предпосылки есть? – поинтересовалась она.

– Есть, – признался я. – Вот смотрю на вас, леди Элинор, и такие грешные мысли в моей голове! А это значит, что и я как все… Хуже того, как все мужчины!

Она улыбнулась.

– Ах, сэр Ричард! Ну тогда в самом деле не скрывайте своих возвышенных чувств. Например, эту вот любовь к власти.

Я вздохнул и развел руками.

– Все хорошо, зачем такое скрывать, когда никто не скрывает. Но я, на свою беду, успел ухватить того, что не все знают. Так что хоть в этом я не все… За власть приходится платить… Знаете чем?

– Страхом за жизнь?

– Хуже, – ответил я.

– Что может быть хуже?

– Ответственность, – пояснил я. – Это хуже постоянной боязни покушений! Что, и вы этого не знали? Значит, у вас еще не было подлинной власти, леди Элинор.

Она прямо взглянула мне в глаза.

– Вы так думаете? У волшебницы власти больше, чем у королей. Но насчет ответственности вы, как ни странно, правы.

Я спросил уязвленно:

– Почему странно?

Она ответила с туманной улыбкой:

– Молодые рыцари про ответственность начинают думать… очень не скоро. Вы ведь молоды?

– Стар на голову, – ответил я шутливо, – моложе в других местах. Не секрет, что даже самая малая доля власти легко кружит неразвитые головы. А у меня, как уже сказал, голова – самое крепкое место.

– Это как?

– Я ею ем. А еще – прошибаю стены.

Она игриво улыбнулась.

– Значит, у вас немало и слабых мест?

Я небрежно отмахнулся.

– Если у власти мудрая голова, слабости молчат в тряпочку. Я за разумный деспотизм. За деспотизм разума, во!.. Но что-то у нас с вами, леди Элинор, разминка пошла как-то вкривь. Диссонанс некий.

– В чем?

Я ответил скорбно:

– Когда я начинаю про прелести вашей фигуры, вы говорите о политике и власти, когда я о королевстве, вы показываете мне ножку из-под платья… Это отвлекает!

– Может быть, – ответила она и посмотрела мне в глаза прямо, – это и есть нужный баланс?

Я подумал, сказал вынужденно:

– Наверное, вы правы. То и другое в полной мере – чревато. Боком! Вы по своей мудрости умело определили черту, которую переступать не стоит. Даже не черту, а коридор, за края которого… гм… ни в одну сторону. В общем, пойду-ка отыщу леди Дженнифер. Уверен, вы ладите.

Она проводила меня долгим и, думаю, ненавидящим взором, но это уже неважно. Сам чувствую себя подлым скотом, когда вот так выкручиваю руки красивой женщине, принуждая к чему-то, но с такими иначе нельзя, признают только силу и угрозы. Если сошлись бы на каких-то договорах, нашла бы способ нарушить и обвинить в этом меня. Кроме того, принуждаю просто не лезть в мои дела, а вовсе не к оказанию каких-то особых услуг.