Дэйв Дункан - Дети Хаоса

— Пустяки! В меня угодили камнем. А теперь расскажите-ка мне новости.

Хорошие горничные не сплетничают, поэтому они слегка помялись, прежде чем сообщить ей все неслыханные вести, которые они для нее приберегли. Начали с того, что уже рассказал ей Верк: накануне Хорта схватили веристы сатрапа и вернули через некоторое время в исключительно взволнованном состоянии. Он даже попросил принести ему вина, хотя обычно пил только козье молоко. Верк и Альс уехали до полудня.

— Говорят, что у нас будет большой прием, госпожа! — доложила Най. — Из деревни даже привезли слуг.

С тех пор, как умерла мать, хозяйничала в доме Хорта Френа. Она устраивала самые громкие приемы в Скьяре, но и представить себе не могла , почему отец задумал праздник, когда все здравомыслящие люди уехали из города. Хотя это, вне всякого сомнения, объясняло, зачем он ее вызвал.

Позже Лилин, вышедшая замуж за одного из счетоводов, сообщила ей, что Хорт остановил переговоры и попросил выдать ему ссуды, что он делал, когда требовались большие суммы денег. Но ни один прием, даже самый грандиозный, не требует столько золота.

Когда Френа спустилась вниз по лестнице мимо скульптур из черного дерева, она знала все, что было известно слугам в доме, а это обычно составляло пятьдесят девять из шестидесяти важных новостей. К несчастью, она пропустила визит Высшей жрицы Бхарии, которая явилась к ее отцу в сопровождении целой свиты жриц, занимавших более низкое положение. С ними обращались как с членами королевской семьи, и они ушли, нагруженные подарками. О чем они говорили, не слышал никто, однако слуги считали, что в ближайшем будущем зазвучат свадебные колокола. Френа была того же мнения. И готовилась к войне.

Свой роскошный кабинет Хорт обставил с таким умыслом, чтобы производить неизгладимое впечатление на посетителей. Позолоченное кресло украшали жемчуга и пластины из слоновой кости; кроме того, оно стояло на возвышении, так что его хозяин сверху вниз смотрел на всех слуг, писарей, мастеров гильдий, штурманов, купцов и конкурентов. В таком громадном зале он мог вести переговоры, не опасаясь, что его подслушают, и в тоже время по одному его знаку из дальнего конца к нему мчались писари или счетоводы. Принимая более почетных гостей, Хорт спускался и усаживался с ними у окна. Самые же важные посетители (сатрап или его жена, послы из других городов, четверо из пяти глав торговых домов, которых он считал равными себе), как правило, встречались с ним в закрытом саду.

Именно туда, на окутанную тенями поляну, и проводили Френу, по обыкновению предупредив, чтобы она не касалась листвы, когда будет входить. Узкая петляющая тропинка привела ее в маленький пятиугольный дворик, прячущийся в густой зелени. Журчание фонтанов приглушало любые разговоры, а наглый шпион мог на собственной шкуре испытать смертоносные свойства наварианских удушающих вишен.

Хорт с мрачным видом развалился в кресле и смотрел на дорожку, повернувшись боком к дочери. Она вдруг подумала, что, возможно, зря приняла так близко к сердцу его требование приехать. Может, его неприятности не имеют к ней никакого отношения, и он просто нуждается в поддержке. У них ведь никого нет, кроме друг друга.

— Отец?

Он вскинул голову.

— Френа, любовь моя!

Хорт встал, чтобы ее обнять; по его неловким движениям она поняла, что у отца снова болит спина, и постаралась как можно осторожнее ответить на его объятие. Он был в обуви на толстой подошве, которую обычно надевал, принимая гостей, но Френа заметила только два стула.

Хорт Вигсон на первый взгляд производил впечатление человека непримечательного, а на второй — и вовсе незначительного: невысокий, худой, с запавшей грудью. Лысая голова в форме яйца с торчащими ушами и кучерявой бородой казалась слишком крупной для тела. Отец питался ячменным печеньем и козьим молоком, так что лишняя плоть у него свисала только под глазами цвета бледного грейпфрута. Он часто моргал, глядя на мир с грустным непониманием. Даже Френа, знавшая его лучше остальных, редко догадывалась, о чем он думает.

— Нормально доехала? Садись, пожалуйста. Ты поела? Если хочешь, можем пойти в дом… я подумал, здесь прохладнее. В городе так жарко… Когда пойдет дождь, станет немного лучше.

Он, как обычно, был чересчур тепло одет: в халат из золотой парчи с ярко-голубой отделкой.

Френа по опыту знала, что лучший способ защиты — не нападать прямо (это могло привести к яростному сражению из-за пустяков), а перейти к энергичному наступлению на флангах и исподволь нарушить установившийся порядок. Она села и отправила свою армию в бой.

— Отец, недавно до меня дошли жуткие слухи. Как будто богатые люди воруют земли у крестьян в уплату займов, которые те берут, когда им не удается собрать хороший урожай. Это правда?

Бледные глаза отца несколько раз моргнули.

— Тебя интересует, можно ли назвать это воровством? Берут ли голодающие крестьяне в долг у богатых людей? Лишают ли богатые их права пользования землей в уплату долга? И делаю ли так я? — спросил он мягким, обезоруживающим голосом.

— А ты так делаешь?

Она развел руками в драгоценных браслетах.

— Да, мои агенты имеют право давать голодающим крестьянам в долг. Как правило, это зерно, которое те могут вернуть во время сбора урожая. Разумеется, агенты должны быть уверены, что долг им вернут. А иначе как бы мы получали назад то, что даем? Разве мои слуги должны бесплатно раздавать зерно? Так, получается?

— Ну, не совсем… Но…

Хорт редко улыбался, на его лице лишь иногда появлялось выражение терпеливого веселья. Как, например, сейчас. Френа напомнила себе, что он знает ее лучше, чем она его.

— Позволь мне вот что у тебя спросить, дорогая. Крестьянин умирает, и его шестеро сыновей делят между собой землю. Каждый из них производит на свет по шесть сыновей. И так далее. В конце концов наделы становятся такими маленькими, что уже не могут прокормить хозяев, понимаешь? Молодой крестьянин поначалу справляется, но он хочет жениться, и потом у него рождаются дети. Засуха, болезни, наводнения — такова судьба крестьянина, а дети — его проклятие. Рано или поздно он не выдержит и попросит помощи. Когда он становится должником, шансы, что ему когда-нибудь удастся выкарабкаться из этой ямы, очень и очень малы. Следует ли ему вообще брать у меня в долг? И должен ли я ему помогать?

— Ну… я не знаю.

— Не уверен, что сам знаю ответ на этот вопрос, дорогая, — грустно проговорил Хорт. — Однако, если бы я оказался на месте этого несчастного крестьянина, я бы променял свой клочок земли на что-нибудь более стоящее — скажем, на мельницу. Или на печь для обжига. Или на рыбацкую лодку. — Он вздохнул. — С другой стороны, я ведь не крестьянин.