Василий Горъ - Пророчество. Часть четвертая

- Мама! - рявкнул я в трубку. - У меня серьезные неприятности по старой службе. Меня хотят снова мобилизовать. Если не хочешь, чтобы меня снова таскали по горячим точкам, собирай вещи и езжай на пару недель к дяде Ивану, в Донецк. Деньги ты знаешь где. Я позвоню ему туда послезавтра. Большего сказать пока не могу. И сделай то, что я сказал, как можно быстрее, ладно?

Судя по грохоту, раздавшемуся в микрофоне, мама уронила трубку - самое страшное, что она могла себе представить - 'случилось'! Меня 'вызвали на службу'…

- Бегу, сынок… Уеду через десять минут… Ты только не соглашайся, ладно? - залепетала она, и мне на мгновение стало стыдно за то, что я так бессовестно ее обманываю. Но другого способа уехать из дому мне в голову не пришло. Потому, что его не было. - А как же школа?

- Игорю Леонидовичу я уже звонил. С вчерашнего дня я в отпуске… Не тяни время, пока у меня все нормально… Все, пока… - я положил трубку и улыбнулся: с надеждами найти нас через мою маму, или диктовать через нее условия Кормушке можно было расстаться. А других близких родственников у меня, счастью, не было… Можно было слегка расслабиться…

- Соловей! Хватит валяться без дела! Иди что ли, картошку почисти… - донесся до меня голос Глаза. - Объявляю тебе два наряда по кухне…

- За что это? - поинтересовался я, на ходу закатывая рукава и вздыхая - чистить картошку я возненавидел еще в военном училище.

- Было бы за что - объявил бы три… - улыбнулся Щепкин, сосредоточенно отбивающий мясо. - Как думаешь, сколько надо кусков на всю нашу ораву?

- Ну… таких лично я бы съел четыре… Жарь штук пятнадцать… Думаю, умнем…

- Вот и я так прикинул… - отрезая от вырезки очередную порцию, кивнул он. - Кстати, пока руки чистые, открой банку с ананасами и потри на терке сыр…

- А ты гурман, однако…

- Ну, да, это тебе не сухпай… Можно съесть много… А че там Олежка делает? - поинтересовался он, прислушиваясь к звукам, доносящимся из большой комнаты.

- Отбивается от Марка Ивановича… - предположил я. И не ошибся - минут через десять, унюхав запах жарщихся отбивных, на кухне появилась вся эта бешеная троица, и плотоядно уставилась на сковородку…

- Че, опять малыша обижал? - кивнув в сторону Коренева, ухмыльнулся Глаз.

- Обидишь его, как же… - поморщился Тимофеев. - Подрос, закабанел - черта с два достанешь… Да и со скоростью у него стало все в порядке…

С этим я не мог не согласиться - смотреть на размазанные силуэты, в которые превращались эти отмороженные рукопашники, мне надоело еще позавчера. Увидеть какую-нибудь комбинацию, которую можно было бы взять на вооружение, было невозможно, а попадать им под ноги - не хотелось. Я, конечно, завидовал их возможностям, но понимал, что научиться двигаться так не смогу никогда. И принял это, как должное. Правда, ребята старались поправить мою технику, как могли - благо, свободное время они проводили всегда одинаково. В тренировках. Но толку от этого было немного - стоило им хоть немножко ускориться, как я переставал видеть их конечности и понимать, что, собственно, они со мной делают…

Меньше всего тренировался Олег - с утра до ночи он возился с компьютером, анализируя поступающую от какого-то Кириллова информацию, выбирался в город, чтобы прокатиться к очередному интересующему его объекту или мрачно думал о чем-то своем. Но стоило ему начать двигаться, как становилось ясно, что передо мной - Великий Мастер. Именно так - с большой буквы. И хотя по отдельным фразам ребят было ясно, что учил его как раз Марк Иванович, ученик явно превзошел учителя. Как минимум, в скоростных качествах. Что интересно, в скорости здорово прибавил и Щепкин - неплохой боец еще со времен училища, за эти годы он превратился в настоящее чудовище! Каждый его удар преследовал вполне определенную цель. Убить или покалечить. Никаких лишних движений. Никакой лирики. Скорость. Мощь. Целесообразность. Глядя на то, как работает Вовка, я представлял себе реакцию нашего инструктора по рукопашному бою, капитана Киселева, будь у него возможность увидеть Глаза - сегодняшнего: думаю, он остался бы им доволен. И его фраза 'Девочки, хватит лапать друг друга! Бейте!!!' в этот раз прозвучала бы по-другому…

А вот на технику Беаты, или, как ее называли ребята, Хвостика, мне посмотреть толком и не удалось - по мнению того же Вовки, сестра Олега уступала только брату и Деду. Наступая последнему на пятки…

Представить себе условия, которые сделали из симпатичной фигуристой девушки настолько жесткого бойца, я не мог, а, увидев, как потемнело лицо Щепкина после заданного мною вопроса, вообще перестал поднимать эту тему в разговоре. Предпочитая философски дожидаться момента, когда ребята решат, что настала пора действовать…

…Инесса Алексеевна смотрела на мнущегося у доски Еремеева с таким видом, словно готова была его растерзать: по ее мнению, не знать биографию Георгия Максимилиановича Маленкова мог только полный и законченный кретин. Дима кретином себя не считал, но, кроме того, что этот политический деятель входил в ближайшее окружение Сталина и даже был председателем Совета Министров СССР, ничего сказать не мог, и мрачно смотрел в окно, привычно пропуская мимо ушей гневную тираду исторички. Возмущенная до глубины души учительница, потрясая в воздухе маленьким сухоньким кулачком, принялась было рассказывать про что Маленков играл одну из самых заметных ролей в так называемом 'Ленинградском деле', но тут скрипнула дверь, и на пороге класса возник Килиманджаро.

Класс тут же встал.

- Здравствуйте, дети! Физкультуры сегодня не будет. Геннадий Михайлович немного приболел, и недельку вам придется потерпеть без его урока. К сожалению, заменить его некем, так что после четвертого урока вы можете идти домой. Большая просьба не устраивать бардака в фойе и не ломиться в спортивный зал - те, кто хочет позаниматься на тренажерах, могут подойти в школу после трех часов дня. Вопросы?

- А что с ним? - расстроено спросил Костик Корниенко.

- Я пока не знаю… - буркнул Игорь Леонидович. - Ладно, не буду вам мешать… Спасибо за внимание.

За пять минут, оставшихся до конца урока, заставить класс заткнуться Инессе Алексеевне не удалось: урок по физкультуре пропал в первый раз за год, и расстроенные ребята не обращали на нее никакого внимания, обсуждая это чрезвычайное происшествие. Сорвав голос, но не добившись тишины, Зануда злобно поджала тонкие губы и, мстительно прищурившись, повернулась к Еремееву:

- Ну, что, скажи своим друзьям спасибо. Шанс поразить меня своим ответом они тебе не дали, так что я ставлю тебе вполне заслуженную 'пару'.

- За что, Инесса Алексеевна? - взвыл Дима.

- За Маленкова… - хмыкнула историчка, и, не дожидаясь запаздывающего уже на две минуты звонка, подхватила журнал, сумочку и книги, и быстрым шагом вынеслась из класса…