Василий Горъ - Пророчество. Часть четвертая

Пока ребята обсуждали, чем мог заболеть Сенсей, и можно ли его навестить, Олеся мрачно смотрела в окно: то, что Соломина нету дома, она знала совершенно точно. Еще со вчерашнего вечера, который она, по обыкновению, провела под его окнами. От его мамы, заметившей ее из окна и не поленившейся спуститься во двор:

- Беги домой, деточка. И утром не приходи - Генки моего не будет в школе с недельку - другую. Уехал он по делам… Эх, горе ты мое луковое… - приласкав расстроенную ее словами Коваленко по голове, Соломина тяжело вздохнула: - Нашла бы ты себе парнишку помоложе… Че сердечко-то рвать? Он, конечно, мужик хороший, но с характером и с тараканами в голове… Да и староват для тебя немного… Ну-ну, не обижайся… Я тебя понимаю… Ладно, дочка, у тебя есть своя голова на плечах… Как он вернется - появится в школе… Беги… И мне пора уезжать… Эхххх…

Покидать облюбованный угол Олеся, естественно, и не подумала, но когда в окнах Геннадия Михайловича погас свет, а через пять минут его мама уселась в подъехавшее по вызову такси, девочка поняла - Соломина действительно нету дома…

…Запихнув с сумку учебник истории, девочка закинула ее на плечо, выбралась из-за парты и вышла в коридор. Идти домой не хотелось абсолютно. Достав из чехла мобильный, она, вздохнув, пролистала меню и вывела на экран телефона одну из нескольких десятков фотографий своего любимого Соломина. Геннадий Иванович стоял возле брусьев и смотрел куда-то в дальний угол зала. Майка с короткими рукавами обтягивала его торс и выгодно подчеркивала великолепно прокачанные мышцы. Широкая шея, короткая стрижка, мускулистые руки и очень даже симпатичное для мужчины лицо были настолько родными, что Олеся чуть не заплакала: перспектива не видеть его целую неделю ввергала ее в жуткую депрессию.

- Леська! Постой! - голосок, раздавшийся за ее спиной, заставил девочку убрать трубку и придать лицу нормальное выражение. - Привет! Слышала новость? Говорят, что Сенсей заболел…

- Угу… Только что Килиманджаро объявил…

- Так вот… Как он может заболеть? - удивленно вытаращив глаза, спросила Ленка Инина, после того случая на остановке искренне считающая Олесю своей лучшей подругой. - Он же железный! Я тут подумала - может, это все из-за меня? Ну, те уроды, которые меня в машину тащили… У них, наверное, есть друзья… Может, они его… нашли? Ой, Лесь, что с тобой? Тебе плохо?

- Н-нет… Нормально… - выдавила из себя перепуганная до смерти девочка. - Нет, не могли они… Он бы справился… Он сильный… У него куча наград… Мамочки… Лена, мне… страшно…

- Мне тоже… - призналась Инина. - Слушай, давай к нему сходим? Может, он дома?

- Дома его нет… Вернее, не было вчера весь день, и сегодня с утра - тоже… - неожиданно для себя призналась Коваленко. - Но это было вчера… Может быть, он уже вернулся? Как ты думаешь?

- Должен был уже, наверное… - с надеждой в голосе пробормотала Инина. - Когда я думаю, что это все из-за меня, меня аж трясет… Сколько у вас еще уроков?

- Осталась только физкультура… - вздохнула Олеся. - Нас уже отпустили…

- Тогда идем сейчас… На химию я забью… Подожди меня внизу - я сейчас, только сумку возьму…

…Перед домом Геннадия Михайловича творилось что-то невообразимое: на залитой водой детской площадке стояли четыре пожарные машины, 'Скорая' и милицейский 'Уазик'. Бросив взгляд на окна его квартиры, Олеся похолодела: на месте аккуратных белых стеклопакетов с проглядывающими сквозь них розоватыми занавесками зияли черные закопченные дыры, из которых вырывались клубы черного дыма! В окно кухни, перед которым заканчивалась выдвижная лестница, как раз залезал вооруженный брандспойтом пожарник. Тремя этажами выше дико орала какая-то женщина, размахивая зажатой в руке белой тряпкой. Чуть правее и ниже ее на балконе подпрыгивали еще двое жителей дома, пытающихся привлечь внимание пожарных к своим квартирам. Толпа зевак, скопившаяся во дворе, увеличивалась на глазах, но предусмотрительно держались подальше от здания. И Олеся вскоре поняла, почему - лопнувшее где-то наверху стекло осыпало землю осколками и заставило стоящих поблизости людей испуганно отшатнуться…

- Блин, это точно из-за меня… - Инина, стоящая рядом, всхлипнула и разрыдалась. - Ну, не может быть таких совпадений! Бежим к 'Скорой'! Он жив?

Зажмурившись, чтобы не вцепиться девочке в горло, Олеся сжала кулаки, пару раз выдохнула, стараясь успокоиться, и пробормотала:

- Не дай Бог, Ленка, чтобы с ним что-нибудь случилось… Я тебе никогда этого не прощу…

Побледневшая, как полотно, Инина затравленно посмотрела ей в глаза и прошептала:

- Я себе - тоже… А теперь не стой - идем к врачам…

Однако подобраться к ним девочкам не удалось - люди в белых халатах были заняты. Они хлопотали над молодой девушкой в грязном, изорванном и закопченном халатике, лежащей прямо на траве рядом с металлической 'горкой'. Олеся, заглянув в 'Скорую', отрицательно помотала головой:

- Его тут нет… Идем вон к тому милиционеру…

- …пожарные стараются справиться с огнем, и, судя по тому, что мы видим, им это удается… - голос репортера, раздавшийся откуда-то из-за 'Уазика', заставил Коваленко прибавить шагу. - Как говорят очевидцы, пожар начался в квартире номер двадцать два на шестом этаже и быстро двинулся вверх. Первые расчеты прибыли к месту происшествия уже через семь минут после того, как на пульт дежурного поступило первое сообщение, и сразу принялись за тушение пожара. Пострадало более десяти человек - двоих пострадавших с ожогами второй степени доставили в институт имени Склифосовского, остальных развезли в ближайшие больницы. Как говорят эксперты, причиной возгорания стал умышленный поджог. Заведено уголовное дело… Стоп. Снято… Где этот майор? Гоша, тащи его сюда… Он готов дать интервью? - опустив микрофон, засуетился корреспондент 'Первого канала'…

- Поджог… - заплакала Инина. - Я так и знала…

- Не плачь. Трупов нет. Значит он, как минимум, жив. Это уже хорошо. Знаешь, я тут подумала - он все равно не мог пройти мимо… Он же настоящий мужчина… Так что ты не виновата… А представь, если бы тебя все-таки увезли? Что было бы с тобой сейчас?

- Не знаю… И боюсь об этом думать… Нафиг мне это все? Чтобы ко мне цеплялись все, кому не лень? - прошептала Лена.

- Что 'все'? - не поняла Коваленко.

- Да внешность, черт бы ее побрал… Как она меня достала… 'девушка, с вами можно познакомиться?'… 'девушка, что вы делаете сегодня вечером?'… 'девушка, давайте я вас на машине прокачу'… Блин, хоть паранджу одевай… Всем плевать, что у меня в душе… Им главное, что мордочка смазливая и грудь большая… Удавила бы их всех… - затараторила она. - Знаешь, я боюсь верить в слова - кто-нибудь признается мне в любви, а я думаю - ведь врет, паскуда! Плевать ему на то, какая я! Ему надо просто затащить меня в постель… Больше всего на свете хочу быть серой мышкой… Ну, кто бы тогда потащил меня в машину? - в голосе Ининой было столько горечи, что Олесе стало не по себе…