Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит

— Ты забыл, что мы братья по оружию?

Каллиадес не ответил.

— Будь осторожен по дороге на восток. Там есть другие, незаметные тропы в горах. На них могут прятаться вражеские всадники.

— Я думаю, ты не будешь возражать, если мы позволим лошадям немного отдохнуть, — холодно сказал Банокл. — Восхождение выбило их из сил.

— Конечно. Возьмите себе еды.

Молча Банокл повел свою лошадь вверх по тропе. Каллиадес наблюдал за тем, как всадники последовали за ним.

Было около полудня, когда они уехали. Банокл не попрощался и даже не оглянулся. Каллиадес видел, как они преодолели перевал.

— Прощай, Банокл, друг мой, — прошептал он.

— Я вижу их! — закричал лучник, показывая вниз на тропу. Каллиадес вытащил меч и подозвал пехотинцев. Далеко внизу он увидел, как солнце отражается от многих тысяч копий и шлемов.

Банокл был все еще зол, когда вел свой маленький отряд через перевал и по широким равнинам. После всего, через что они прошли вместе, почему Каллиадес обращался с ним так грубо? Это было неприятно и смущало его.

Старая няня, Мирина, пришпорила лошадь и поравнялась с ним. Не будучи опытным всадником, она выглядела неловко на гнедой кобыле Энниона, цепляясь одной рукой за поводья, а другой — за гриву лошади. Ее лицо раскраснелось от попыток сохранить равновесие.

— Далеко до Карпеи? — спросила она.

— Да, — ответил ей Банокл.

— Я не знаю, смогу ли просидеть на этой лошади так долго. У меня больные колени.

Банокл не знал, что ей ответить. Она была слишком стара для дороги в Карпею.

— Станет легче, — пообещал он ей, не зная, правда ли это. Развернув лошадь, великан поскакал туда, где Джустинос и Скорпиос замыкали их отряд.

— Ты знаешь, как далеко до Карпеи? — спросил он Джустиноса. Воин пожал плечами.

— Несколько дней пути, я полагаю. Наверное, четыре. Я не считал дни, когда мы ехали сюда.

— Я тоже.

— Олганос говорит, примерно три дня, — вмешался Скорпиос.

— Я голосую за то, чтобы мы выбрали главным Олганоса, — предложил Банокл. — Кажется, он знает, что делает.

Джустинос покачал головой.

— Слишком молод. Мы будем держаться тебя. Похоже, старая женщина чуть не падает с лошади.

— Больные колени, — сказал великан.

Скорпиос пришпорил коня и поскакал к ней. Банокл и Джустинос последовали за ним. Юноша спешился и придержал поводья, пока Мирина перекинула правую ногу через спину кобылы.

— Лошадь Энниона — доброе животное, — сказал ей Скорпиос. — Она не испугается и не сбросит тебя. Так коленям легче?

— Да, — кивнула ему старая няня, устроив Обаса поудобней. — Спасибо. Ты милый мальчик.

Полуденное солнце ярко светило, но в горах дул холодный ветер. Равнины были широкими и открытыми, мягко поднимались и опускались лесистые холмы и овраги. Высоко вверху Банокл увидел стаю гусей, которая направлялась на север, к далекому озеру. Ему всегда нравились гуси — особенно зажаренные в собственном жире. У него свело желудок от голода.

Темноволосый сын Реса Перикл поравнялся с ним на лошади Керио, когда они подъехали к небольшому лесочку. Банокл посмотрел на парня. Его светлая туника была расшита по краям золотой нитью, на поясе было больше золота, чем великан мог заработать за год.

— Нам нужно найти тебе меч, — сказал Банокл, — или, может быть, длинный кинжал.

— Зачем? Я не смогу победить вооруженного врага.

— Наверное, нет, — согласился великан, — но ты бы мог отрезать ему яйца, пока он будет убивать тебя.

Перикл усмехнулся. Улыбка сделала его еще моложе и ранимей.

— Я сожалею о твоем отце, — вздохнул Банокл. — Люди говорят, что он был великим человеком.

Улыбка мальчика потухла.

— Что мы будем делать в Трое? — спросил он.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Будут ли там мне рады? У меня нет земли, нет армии и состояния.

Великан пожал плечами.

— Как и у меня. Может, ты выучишься на кузнеца. Мне всегда хотелось этим заниматься, когда я был молодым. Размягчать металл и бить по нему.

— Только не это, — покачал головой мальчик. — Они все становятся калеками. Мой отец говорил, что от расплавленной руды воздух становится плохим. У всех кузнецов немеют пальцы на ногах и руках.

— Ты прав, — согласился Банокл. — Никогда по-настоящему об этом не думал. Плохой воздух? Я об этом не слышал.

Перикл наклонился к нему.

— У нас есть глубокие пещеры в горах, где порой воздух на самом деле плохой. Люди устраиваются в них на ночь, а потом просто умирают. Когда я был маленьким, несколько путешественников нашли себе убежище в одной из таких пещер. Пятеро мужчин и несколько женщин. Прохожий обнаружил их всех мертвыми и побежал в ближайшую деревню, чтобы предупредить старейшин. Они вернулись в пещеру, но была ночь, и у них в руках были факелы. Старейшина вошел в пещеру, раздался звук, похожий на гром, и какая-то вспышка. Его выбросило из пещеры, у него были опалены брови и борода.

— Он умер? — спросил Банокл.

— Вряд ли. После этого никто не приближался к этим пещерам. Говорят, что там живет огнедышащее чудовище.

— Может, ему нравится плохой воздух, — предположил великан.

Перикл вздохнул.

— На что похожа Троя?

— Большой город.

— Ты живешь во дворце?

— Нет. Я жил однажды. Немного. У меня с моей женой, Рыжей, есть дом.

— У вас есть дети?

— Нет.

— Может, мы с Обасом останемся с тобой. Мирина могла бы готовить.

— Это звучит неплохо, — сказал Банокл. — Рыжая — удивительная женщина, но еда, которую она готовит, напоминает козлиный помет. Кроме пирогов, но их она берет у знакомого булочника. Но, думаю, Гектор предоставит вам комнаты во дворце. Ты встречался с ним?

Перикл кивнул.

— Он очень нравится моему отцу. — Мальчик опустил голову. — Вернее, нравился. — Выражение его лица стало суровым. — Однажды я вернусь с армией и убью всех идоноев. От них ничего не останется. Даже воспоминаний.

— Всегда хорошо иметь план, — кивнул великан.

— А у тебя какой план? Банокл улыбнулся.

— Вернуться домой, прижаться к Рыжей, положить голову на подушку и проспать несколько дней. После этого, конечно, напиться.

Перикл улыбнулся.

— Я напился однажды. Я пробрался в комнату отца и выпил чашу вина, не разбавленного водой. Это было ужасно. Комната закружилась, и я упал. Потом меня вырвало. Мне было плохо несколько дней.

— Тебе нужно тренироваться, — посоветовал ему великан. — Скоро ты обнаружишь и приятные моменты. Так говорил мой отец. Все проблемы отступают, тревоги отходят на второй план, и мир просто кажется… кажется счастливым.

— А что потом?

— Потом комната кружится, тебя тошнит и тебе плохо несколько дней.

Перикл засмеялся.

— Я никогда больше не буду пить вино. Даже от мысли об этом у меня сводит желудок.