Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит

— День мы будем плыть на восток, затем, если боги благословят нас, мы направимся на северо-восток, на Криос, потом на восточное побережье и в Трою».

Банокл присоединился к ним, протянув Каллиадесу буханку черного хлеба и кусок сыра.

— Ты слышал о струйке дыма? — спросил великан.

— Да.

— По-твоему, это могло быть на самом деле?

— Я не знаю, Банокл. Там не было струйки дыма.

— Я знаю. Но это заинтересовывает слушателей. Биас засмеялся.

— Это был дух злого воина из древних времен, который обречен никогда не увидеть Елисейские поля. Его душа попала в ловушку древнего кинжала, который главарь пиратов нашел в оскверненной им могиле. Когда Арелос украл кинжал, злой дух овладел им, наполнив его ненавистью ко всему живому.

— Вот теперь это история, которую можно рассказывать, — восхищенно воскликнул Банокл.

Чернокожий моряк покачал головой.

— Нет, парень, это взято из историй Одиссея. Если тебе повезет, ты услышишь много историй за время путешествия. Мы будем останавливаться на ночь где-нибудь рядом с другими кораблями, моряки будут умолять Одиссея рассказать им историю или две. Ты, возможно, услышишь и эту, хотя он, конечно, придумал много новых за эту зиму. Когда мы последний раз разговаривали, он приготовил кое-что о ведьме со змеями вместо волос. Я с нетерпением жду этой истории, — Биас бросил взгляд вдоль берега. — Теперь начинается веселье, — сказал он.

Каллиадес повернулся. Всего в двухстах шагах он увидел толстую старую женщину в бесформенном одеянии из выцветшего желтого льна, которая привела на берег стадо черных свиней. Она снова и снова била своим посохом по бокам животное, которое хотело отойти в сторону, и оно послушно возвращалось на место.

— Это твой груз? — спросил молодой микенец.

— Да.

— Тебе нужна помощь, чтобы убить их? — поинтересовался Банокл.

— Их не собираются убивать, — ответил Биас. — Мы отвезем их живыми на другой остров. Свиная лихорадка унесла все поголовье, и там есть торговец, который готов хорошо заплатить за новое стадо.

— Перевозить живых свиней? — великан был поражен. — Как вы загоните их на корабль?

Биас вздохнул.

— Мы сделаем для них загон из двух мачт в центре палубы.

— Зачем кому-то перевозить живых свиней? — спросил Банокл. — Они усеют всю палубу дерьмом. Я вырос на свиной ферме. Поверьте мне: свиньи действительно умеют гадить.

Каллиадес поднялся на ноги и отошел в сторону. Его не интересовали свиньи и их экскременты. Но он наблюдал за тем, как старая толстая женщина шла с животными по берегу. Они радостно шагали за ней, негромко попискивая и похрюкивая. Одиссей направился к ней. Когда он подошел, три свиньи бросились прочь, но женщина свистнула, и животные остановились и вернулись назад.

— Добро пожаловать в мой лагерь, Кирка, — сказал Одиссей. — Всегда рад тебя видеть.

— Прибереги свою лесть для других, царь Итаки.

Она мрачно посмотрела на «Пенелопу», затем резко засмеялась.

— Я надеюсь, ты получишь мешок с золотом за свои хлопоты, — съязвила старуха. — Тебе придется потрудиться. Мои малыши вряд ли будут рады выйти в море.

— Они мне кажутся довольно послушными.

— Потому что я с ними. Когда Порфеос впервые пришел ко мне с этой идеей, я подумала, что он глуповат. Ты отверг его план, и я, полагаясь на твой ум, согласилась.

Она осмотрела пляж.

— Кстати, где он?

— Спит мертвым сном по дороге домой.

Каллиадес услышал, как старуха издала кудахтающий звук. Она покачала головой.

— Такой молодой! Человек с таким чувством юмора должен жить до глубокой старости.

Старуха посмотрела на Одиссея и, помолчав, спросила:

— Итак, почему ты передумал?

— Это просто сделка. У Ористенеса больше нет свиней. А у фермера без свиней нет цели в жизни.

— Ты подумал над тем, почему больше никто не привозит ему живых свиней?

— Меня не волнует то, что делают или не делают другие. Большая черная свинья начала сопеть рядом с Одиссеем, тычась мордой в его голую ногу. Царь Итаки попытался отпихнуть ее.

— Ты ему нравишься, — заметила старуха.

— Он мне тоже. Я уверен, что скоро мы подружимся. Ты можешь мне что-нибудь посоветовать?

— Принеси побольше воды, чтобы облить ею палубы. И несколько шин для переломов: твоя команда пострадает, если свиньи впадут в панику и сломают заграждение. Если ты доберешься до острова Ористеноса без проблем, убедись, что Генни на месте, — посоветовала она, похлопав посохом по большой черной свинье. — Спусти его первым на берег. Другие соберутся вокруг него. Если Генни будет доволен, тебе будет проще. Если он исчезнет, жди проблем.

Каллиадес увидел, что Пирия также ушла от костра и села на камень в стороне. Он подошел к ней. Девушка подняла глаза, но не поприветствовала его.

— Зачем свиньи на берегу? — спросила она.

— Одиссей собирается перевезти их на другой остров.

— Мы будем путешествовать вместе со свиньями?

— Похоже на то. — Между ними воцарилось молчание, затем микенец спросил: — Ты хочешь побыть одна?

— Ты даже представить себе не можешь, как сильно я хочу побыть одна, Каллиадес. Но я не одна. Меня окружают мужчины — и свиньи. Между ними нет большой разницы, — добавила она с усмешкой.

Микенец отвернулся, но Пирия окликнула его.

— Подожди! Прости, Каллиадес. Я не имела в виду тебя. Ты был добр со мной, и мои слова меньше всего относятся к тебе.

— Есть много жестоких мужчин, — сказал он, садясь на камень рядом с ней, — которых я видел. Но я видел и доброту. Порой жестокие мужчины проявляли доброту, а добрые мужчины — жестокость. Я не понимаю этого. Но я знаю, что не все мужчины похожи на пиратов, которые захватили тебя. Ты видишь там старика? — микенец показал на седовласого человека, стоящего в стороне от команды и наблюдающего, как ведут свиней к «Пенелопе». Он был высоким и сутулым; поверх его темной туники, расшитой золотом, был накинут голубой плащ.

— И что?

— Это Нестор с Пилоса. Когда я был ребенком, то работал там на плантациях льна. Я был рабом, сыном раба. У царя было много сыновей. Каждого из них посылали на весь сезон работать вместе с рабами на полях. Их руки кровоточили, а спины болели. Моя мать рассказывала мне, что царь делал это, чтобы его сыновья поняли, какая тяжелая жизнь за пределами дворца, и не презирали тех, кто работал на плантациях. Сам Нестор путешествовал по своим владениям, разговаривая с теми, кто работает на него, следя, чтобы их хорошо кормили и одевали. Он хороший человек.

— У которого все же есть рабы, — возразила она. Каллиадес был озадачен ее словами.

— Конечно, у него есть рабы. Он царь.

— Твоя мать родилась рабыней?

— Нет. Ее забрали из деревни на Ликийском побережье.

— Как меня пираты?