Наталия Осояну - Первая печать

– Что ты наделал?! – Кьяран вскочил. – Мне же теперь не загнать их обратно!!!

– Не пугайтесь, это временно, – проговорил грешник очень спокойно. – Я не снял ни одной печати, просто ослабил их ненадолго… Ну, вроде как выпустил ваших питомцев погулять. Ни один из них не покинет пределов книгохранилища, даем слово!

Знакомое металлическое эхо в его голосе привело Фиоре в чувство. Она ощутила, что и впрямь ничего страшного не произошло: ни одна из книг не повела себя враждебно, даже наоборот – они были весьма дружелюбны и ласковы.

– Мы сейчас находимся в ином мире, – сказал Теймар. – Этот мир создают для себя книжные дьюсы, и обычно людям в него дороги нет… но наш случай весьма необычен. Кьяран, так каким же образом Марвин остановил Спящего Медведя?

Книжник, сердито хмурясь, собрался было повторить то же самое, что уже было сказано некоторое время назад, и вдруг застыл с открытым ртом.

– Я не знаю, – произнес он наконец. – Об этом в книгах ничего не говорится.

– Как это, не говорится? – изумилась Фиоре. – Я же помню…

И тут настал ее черед растерянно умолкнуть. Действительность странным образом раздвоилась: Фиоре точно знала, что когда-то читала в одной из книг о том, как Марвин рисовал свою печать – она даже Теймару рассказывала об этом не далее как сегодня утром! – но воспоминания стремительно выцветали, превращаясь из яркого цветного рисунка в набросок, выполненный легкими штрихами.

Миг – и они совсем исчезли.

– Великолепно, просто нет слов! – Грешник саркастически усмехнулся. – Слушайте меня внимательно, пока есть возможность понять то, что я говорю. Самый верный способ усмирить фаэ – сделать так, чтобы всю сложную работу за тебя проделал другой природный дух, сравнимый с первым по силе. Марвин остановил продвижение горы не один, ему помогли духи реки – те самые, с которыми мы так мило беседовали сегодня. Я надеюсь, Фиоре, ты это помнишь?

– Помню, – пробормотала она. Теперь странные речи речных фаэ приобрели смысл, и он оказался весьма пугающим. – Выходит, та женщина из озера – тоже дух реки?

– Именно. Она и есть река. Та самая Арейна, что пересохла восемь веков назад.

– Я не верю! – Кьяран рассерженно стукнул кулаками по подлокотникам кресла. – Все это слишком уж похоже на сказку. Как мог весь город ошибаться в течение восьми веков? Почему я лишь сейчас осознал, что ни разу в жизни не задумался как следует над этой историей? Теймар, или ты сейчас же объяснишь все как следует, или… – В этот миг на колени книжнику шлепнулся пухлый том в темно-синем переплете и с отчетливым воркованием раскрылся посередине. Страницы начали сами собой перелистываться из стороны в сторону. – Ради семи печатей… – растерянно проговорил Кьяран. – Что происходит?

– Она хочет, чтобы ее почитали, – сказал Теймар, пряча улыбку. – Книги это любят. Их нужно время от времени доставать с полок, пролистывать и читать хотя бы несколько строчек. Иначе могут начаться неприятности, с которыми ни одной печати не справиться… Вам ли не знать, на что способен заскучавший дьюс?

– Какие еще неприятности?!

– Видения, тревожные сны, – принялся перечислять грешник с совершенно серьезным видом. – Строчки и даже целые страницы начнут произвольно перемещаться из начала в конец и обратно, а уж если дело зайдет слишком далеко и забегают буквы, то книгу не спасти – она так и останется нечитаемой.

– Такое бывало… – заметила Фиоре. Ей не хотелось злить опекуна, но его следовало привести в чувство. – Ты забыл? В прошлом году мы нашли три испорченные книги во время летней уборки.

Кьяран сердито взглянул на свою воспитанницу, а потом вздохнул и закрыл синий том, чтобы через секунду открыть его вновь – наугад. Ткнул пальцем в страницу и прочитал:

– « Если велено тебе молчать и слушать – так и делай ».

– Хорошие слова, – хмыкнул грешник. – Но я уже сказал самое главное.

Фиоре неожиданно для самой себя подняла руку и поймала пролетавшую мимо потрепанную книгу, чей переплет показался смутно знакомым. В детстве она боялась гадать, потому что предсказания книжных дьюсов нередко сбывались; года три назад эта опасная забава и вовсе позабылась, но теперь момент показался подходящим.

…закрыть глаза.

…очистить разум от посторонних мыслей.

…открыть книгу на первой попавшейся странице.

« Тьма твоего сердца безгранична и непроницаема , – жестоко ударили по сердцу равнодушные строчки. – Живут в ней чудовища, чьи имена способны привести в трепет даже истинных храбрецов. Хватит ли тебе смелости взглянуть в глаза собственному отражению ?»

Похолодев, она захлопнула потрепанный том.

– Что-то случилось? – поинтересовался Теймар. – Ты побледнела.

– Нет, все в порядке. Продолжай, прошу тебя… Почему мы не осознали до сих пор, что хроники не говорят всей правды?

Грешник как-то беспокойно вздохнул, покусал губы.

– Потому что водяная печать Марвина действует и на вас. Вероятно, я тоже не смог бы ей сопротивляться вечно, но мне не суждено прожить здесь достаточно долго, чтобы это проверить.

– Погоди-ка! – вмешался Кьяран. – Уж не хочешь ли ты сказать, что эта особенная печать действует и на людей? Тебе самому такое утверждение не кажется странным?

Теймар покачал головой.

– Вы верно сказали, она особенная – а все потому, что постоянная . Не растворяется, не поглощается более мощным дьюсом, но просто существует и делает то, для чего предназначена. Марвин был очень осторожным человеком – он решил, что остановить гору недостаточно, а следует еще и остановить распространение знаний о том, как именно это было сделано.

– Но зачем ?!

– Вот этого я не знаю, – грешник пожал плечами. – Думаю, мало кто из горожан пожелал бы остаться, знай они доподлинно, что Эйлам оказался между двумя могущественными фаэ, словно между молотом и наковальней. Хотя не исключено, что на самом деле причина была иной. Окажись в моих руках настоящая летопись тех времен, я сумел бы сказать точнее…

Как только Кьяран услышал последнюю фразу, его гнев бесследно исчез.

– Мне доводилось читать такие, – сказал он. – В них ничего полезного нет.

Золотые глаза Теймара сверкнули.

– А я читаю между строк, – проговорил он. – Научить?..

В подвал Кьяран спускался быстрым шагом и лишь на последней ступеньке приостановился, тряхнул головой, словно спрашивая себя: «Что я делаю?!» Предложение грешника звучало заманчиво, но всегда оставалась вероятность, что он всего лишь виртуозный обманщик, которому, как твердила одна древняя книга, нельзя доверять.

– Входи, – сказал книжник, мрачнея. – Они там.

Здесь было, в отличие от верхнего хранилища, очень темно и довольно-таки холодно. Фиоре тотчас же озябла и обняла себя за плечи: она не любила подвальную комнату: уж слишком та напоминала тюремную камеру.