Наталия Осояну - Первая печать

«…И все будет по-старому, да? Ты ошибаешься».

– Нет, я не пойду к Орсо. – Она покачала головой и, словно очнувшись, ушла из-под руки торговца. – Знаешь, почему? За эти два дня я узнала и поняла больше, чем за всю предыдущую жизнь. Хоть он и грешник, рядом с ним так светло…

– Это называется «любовь», – сказал Эльер, ничуть не удивленный ее отказом. – А тебя я бы назвал влюбленной дурочкой, утратившей способность ясно мыслить.

– Плевать! – со злостью воскликнула Фиоре. – Так ты согласен или нет?

Молчание тянулось долго.

– Согласен, – вздохнул торговец. – Но ты все равно сошла с ума.

«…От Эльера пойдешь сразу домой, – говорил Теймар, провожая ее. – Тебя никто не остановит, потому что до принятия решения советом во главе с Орсо эйламцы побоятся что бы то ни было решать».

«Неужели мой народ так труслив?» – спросила она.

«Скорее, так предсказуем», – ответил грешник с ободряющей улыбкой, которая показалась Фиоре неискренней. Он должен был уже тогда понимать, что она не станет следовать наставлениям от начала и до конца.

Ей хотелось бы знать, что он чувствовал на самом деле…

Дом Кьярана за какую-то ночь изменился так сильно, словно прошло сто лет. Фиоре показалось, что неимоверно тяжелый груз прижал книжную лавку к земле, – домашний дьюс, должно быть, изнемогал под этим весом, но его жалобы сейчас вряд ли кого-то волновали.

Хватало одного взгляда, чтобы понять: в этом доме случилось несчастье.

Фиоре подошла к двери. Каждый шаг давался с трудом. От хорошо знакомых окон и стен шли темные волны отчуждения и праведного гнева, как будто ее хотели оттолкнуть, не пустить внутрь, и она хорошо понимала, в чем причина.

Дьюс – ключ-кольцо – Кьяран…

Она постучалась.

«Я должна сказать Кьярану, что мы не виноваты в случившемся! Это просто совпадение… Геррет мог уснуть в любой день – завтра, послезавтра… Он должен понять!»

Дверь открыла Сола. Лицо у дочери книжника было уставшее, а взгляд – тусклый; она как будто превратилась в тень самой себя. Фиоре невольно отступила на шаг, готовясь к потоку брани и оскорблений, но вышло иначе: Сола смотрела на нее, не узнавая, и молчала. Молчание было неприятным, пугающим.

– Чего ты хочешь? – наконец проговорила дочь книжника.

– Увидеть Кьярана…

– Не пущу. Лекарь сказал, ему нельзя волноваться. Или ты хочешь убить моего отца и лишить меня последнего родного человека в этом мире? – Она усмехнулась. – Что ж, это было бы вполне в твоем духе.

Фиоре сжала кулаки – крепко, до боли.

– Тогда разреши мне увидеть Геррета. Пожалуйста!

– Геррета? – удивилась Сола. – Зачем? Он тебя не увидит и не услышит… – Она замолчала, выжидающе глядя на Фиоре, но та не собиралась ничего объяснять. – Ну ладно. Заходи.

…Темно, пыльно. Запах чего-то горелого просочился из-под кухонной двери и разошелся по всему первому этажу. Где Ансиль? Отчего она не навела порядок, не открыла окна, не проследила за плитой, чтобы вовремя погасить пламя?

«У Ансиль есть свой дом, – подумала Фиоре. – А у этого дома – свой хозяин».

Они поднялись наверх, вошли в комнату Геррета.

Фиоре лишь однажды видела спящего и лишь со слов Кьярана и Эльера знала, что все они выглядят одинаково, поэтому странно изменившийся облик Геррета не стал для нее чем-то неожиданным. Мальчик лежал, вытянув руки поверх одеяла; его кожа на фоне белой простыни казалась сероватой, безжизненной, а черты лица болезненно заострились. Даже в полутемной комнате на расстоянии в несколько шагов было видно, что он не дышит.

И все знали, что таким Геррет останется навсегда.

Сола прошла мимо Фиоре, опустилась на краешек кровати и погладила волосы сына с нежностью, какой еще совсем недавно от нее никто не ждал. Когда женщина заговорила, в ее голосе не было ни злости, ни ярости – только горечь и усталость:

– Это ты во всем виновата.

– Что?!

– Ты ушла, поселилась далеко от отца, а ведь ему было так одиноко! – продолжала Сола, не обращая внимания на протестующий возглас Фиоре. – Если бы ты по-прежнему жила здесь, отец бы ни за что не стал уговаривать меня отпустить Геррета… мой сын был бы дома, со мной…

– Сонная болезнь никак не связана с домом, – машинально возразила Фиоре и лишь в этот миг поняла, что именно Сола ставила ей в вину. « Ты ушла, поселилась далеко от отца ». – Ох… да, ты права… это моя вина…

Дочь книжника ее не услышала.

– Он уснул навсегда, – продолжала она. – А меня не было рядом. Я буду жить, стареть и в конце концов умру… он будет спать. Маленькая статуя из белого мрамора, прекрасная и вечная. Чужие люди будут заботиться о нем до тех пор, пока в Эйламе вовсе не останется никого в живых. Только дети, наши бедные спящие дети.

Фиоре зажмурилась: невыразительный голос Солы вдруг сделался ей неприятен.

…падение в бездну.

…смех Ньяги, торжествующий шепот воздушных фаэ.

«Не сейчас!!!»

– Ненавижу тебя, – сказала Сола. – За их любовь – ненавижу.

«Сейчас она меня выгонит, – подумала Фиоре. – Сейчас закричит, начнет руками махать…» Но этого не произошло: Сола по-прежнему сидела рядом с постелью Геррета, устремив безучастный взгляд перед собой, и не делала ни малейшей попытки избавиться от той, чье общество было ей неприятно. Фиоре вдруг ощутила страстное желание вернуть все – скандалы и ссоры, рыдания в подушку, сердитое ворчание Кьярана и безуспешные попытки Ансиль помирить сестер, – но у этого желания был горький привкус.

Невозможно. Несбыточно.

Так, как было раньше, уже не будет никогда.

– Я пойду… – сказала она, подымаясь. Сола еле заметно пожала плечами – дескать, мне-то что? – и тогда Фиоре вдруг сделала то, чего сама от себя не ожидала. Она наклонилась, поцеловала Геррета в щеку, которая была до жути холодной, и прошептала: – Я все исправлю, малыш. Совсем скоро ты вернешься домой.

Сола, конечно же, это услышала, и по ее лицу скользнула тень прежней яростной готовности защищать сына от всего мира – но всего лишь тень, не более.

Фиоре вышла из комнаты, очень медленно спустилась по лестнице на первый этаж, с трудом подавив желание войти в книгохранилище – ведь Кьяран, без сомнения, находился там. Ее не покидало чувство, что этот визит домой – последний.

Безумный план Теймара не сможет воплотиться в жизнь.

Им с Кьяраном больше не встретиться…

– Я знаю, ты меня слышишь, – негромко проговорила она, остановившись у двери. – Не буду ни в чем оправдываться, потому что моей вины в случившемся с Герретом нет, и тебе это известно. Но вот за что и впрямь хочу попросить прощения, так это за свою нерешительность. Мне следовало проявить упорство и подтолкнуть вас с Ансиль друг к другу… тогда бы ты не был так одинок…