Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – маркграф

Арнульф всматривался в бумагу с великим недоверием, даже провел по ней носом, будто принюхивался. Двое магов подошли поспешно и подвигали растопыренными ладонями, у обоих пальцы светятся зловеще зеленым.

Когда они кивнули и отошли, Арнульф сказал громко, как и положено оглашать указы самого императора:

– Его Императорское Величество повелевает вам передать бургграфу Ричарду маркграфство Гандерсгейм. Самого же бургграфа Ричарда жалует титулом маркграфа и милостиво поясняет, что Его Императорскому Величеству нужны люди, которые пользуются поддержкой населения и умеют находить выход из сложных ситуаций.

Кейдан спросил бешено:

– Каких? Он сейчас сгорит! Пусть найдет выход!

– Его Императорское Величество, – пояснил Арнульф, – имеет в виду события в Тартарене.

Кейдан вскочил, глаза метали молнии.

– Кто-то ввел Его Императорское Величество в заблуждение!.. Этот проходимец не может быть маркграфом!

Арнульф сказал ему услужливо:

– Тем более, маркграфом Гандерсгейма. Но, может быть, это и хорошо?

Кулаки Кейдана сжимались и разжимались, словно держит меня за глотку и наслаждается, давая время от времени сделать глоток воздуха. Глаза вылезли из орбит, он стал похож на огромную глубоководную рыбу, безобразную и отвратительную.

– Нет, – прокричал он, – я уничтожу его сейчас!

Арнульф сказал торопливо:

– Ваше Величество, умоляю! Напоминаю, Гандерсгейм!.. Не станете же противиться священной воле нашего великого и несравненного императора?

Кейдан застыл, стиснутые кулаки разжались, сейчас они больше похожи на крючковатые лапы гарпии с острыми когтями, морда красная, как буряк, на лице отчаяние.

– Хорошо, – сказал он осевшим голосом, – Император мудр, он знает, что делает. Снимите цепи с этой… сволочи.

Женщина впервые оглянулась в мою сторону. Она уже заново укрепила шляпу на пышной прическе, тень полей падает на нежное лицо, но я видел, как смеются глаза, а губы сложились в едва заметную трубочку, словно украдкой послала воздушный поцелуй.

Кейдан с ненавистью посмотрел на нее, а Бабетта сияла, чистая и солнечная, как ангел, уже привычно кокетничая и показывая, как хороша сейчас и вообще.

– Погодите! – вскрикнул Кейдан внезапно. – Стойте!

Арнульф повернулся к нему и спросил с поклоном:

– Да, Ваше Величество?

Кейдан крикнул:

– Он еще не сказал, что принимает щедрый дар императора!.. Он не сказал!

Арнульф повернулся в мою сторону. Взгляд рыбьих глаз скользнул по мне холодно и враждебно.

– Полагаю, – произнес он медленно, – пленник примет.

Кейдан сказал живо:

– Нет, пусть ответит! Он же завоеватель! Он не захочет приносить присягу даже императору!

На площади стояла такая напряженная тишина, что, когда в дальнем доме заплакал ребенок, все вздрогнули, словно у них над ухом ударили в литавры.

Арнульф спросил в мертвом молчании:

– Сэр Ричард, принимаете ли вы щедрый дар императора? Приносите ли ему присягу верности? Обязуетесь ли выполнять обязанности маркграфа честно и добросовестно?

Несмотря на гул в голове и общую слабость, тысячи вариантов промелькнули в черепе. Если Кейдан рассчитывает, что мое рыцарство заставит гордо умереть на костре или на плахе, он просто дурак и все еще не понял, с кем имеет дело.

– Да, – ответил я, заставляя язык двигаться, а гортань издавать звуки. – Благодарю императора Германа за великую честь и доверие! Обязуюсь навести порядок в вверенной мне марке. Спасибо императору! Слава императору! Да здравствует император! Хвала императору, справедливому и милостивому!

Бабетта насмешливо и весьма нахально улыбалась. Из монолитного отряда рыцарей поднялась одинокая рука с оттопыренным большим пальцем. Мне показалось, что я узнал эту руку.

Но взгляд Кейдана говорит, что если с этой площади и уйду живым, то из города меня вынесут вперед ногами.