Тимур Рымжанов - Пророчество льда

Я нашел их легко. Они шли по широкой, ярко освещенной улице. Сам Маидум вел под руку Наташу. Размеренно, неторопливо. На нем была не броская одежда, в которой он смотрелся немного нелепо, непривычно. Наемники окружали его со всех сторон. Преданные слуги своего господина, не решающиеся отступить хоть на шаг. На мгновение мне показалось, что этот мир их пугает.

Но не это сейчас беспокоило. Пустынный воин был напряжен, собран, внимателен, но заметить мое присутствие он не мог. Наташа шла рядом с ним, как бы сама, по своей воле, но читалась в ее лице какая-то напряженность. Словно воля ее была слегка прижата. Заблокирована посторонним вмешательством. Не думаю, что она четко понимала, что с ней происходит в этот самый момент.

Я смотрел на нее, и мне вдруг стало как-то грустно и в то же время радостно. Чувство чистой и неудержимой радости охватило всецело. Мы не виделись совсем немного времени, но я так соскучился. Каким же я был все-таки идиотом, оставляя ее без внимания все это время. Как слеп я был, не видя истины у себя под носом, ища разгадку несуществующих тайн где-то за горизонтом в то самое время, когда величайшая тайна мироздания находилась все время возле меня. Пришлось прожить еще одну жизнь, чтобы понять это в полной мере. Ее искреннее чувство ко мне не находило ответа. Она мучилась от этого, но верила и надеялась, что когда-нибудь, ледяная глыба моего сердца все же растает. Мне вдруг стало стыдно за то, каким я был прежде. В ту последнюю ночь в степи, у костра, когда она отчаянно просила меня остаться рядом с ней. Когда ее слова, сдерживаемые гордостью, робкие, звучащие с надеждой быть принятыми, ударились о стену непонимания и эгоизма. Тогда я вел себя недостойно. Теперь есть редкий шанс исправить все это и в корне изменить.

Тем временем они спустились в метро. Ничто не выдавало в их действиях какой-то чужеродности. Немного нелепо смотрелся сам Маидум, окруженный толпой напряженных телохранителей, но теперь на это не обращали внимания.

– Хаттар!

Мне знаком этот оклик, звучащий в голове словно удар молота. Одергивающий и властный. Словно бы пробуждающий, отрезвляющий, резкий. Опять!

Дух смерти, стоящий рядом со мной, расплылся в довольной улыбке. Он просто ликовал. Как учитель смотрит на своего ученика, как любящий отец смотрит на свое ненаглядное чадо, так и он сейчас смотрел на меня, протягивая руку, в которой лежали ножны с моим клинком. За спиной Сина стоял Марак. Он тоже широко улыбался, но вел себя как сторонний наблюдатель.

Но окликнули меня не они. Трудно было поверить во все происходящее, но теперь я готов был принять все так, как есть.

Самат был не сильно-то улыбчив, но в его глазах я тоже читал одобрение и даже какой-то восторг.

– Так вот кому принадлежат все эти предупреждения!

– Хаттар, Хаттар! Я готов был пойти на все, лишь бы оставить тебя в мире, где ты достиг такого могущества. Твоя суть оказалась мудрее и сильней тебя самого.

– Ты хранитель пределов! Страж! – воскликнул я. – Самат! Как я был слеп…

– Да. Мое настоящее имя… Хотя на кой черт оно тебе теперь. Для тебя я все равно останусь Саматом. Старым воякой, который поил тебя отравленным вином и всеми возможными способами запирал в ограниченном, темном мире. А ты меня убил, – произнес Самат, чуть улыбнувшись. – Убил, сам того не помня. Убил легко, даже не утруждая себя. Знал бы ты, сколько армий пыталось справиться со мной. Сколько буйных голов пыталось пройти мимо меня, надеясь остаться безнаказанными.

– Я уверен, Самат, что у нас еще будет время поговорить, но сейчас мне нужно закончить одно очень важное дело. Ведь это именно ты позволил Маидуму проникнуть в мой мир.

– Спеши, теперь никто не вправе удерживать тебя, только ты сам. Я пропустил бадаяна только для того, чтобы поток силы немного тебя взбодрил.

Я лишь на мгновение замер и уже был готов шагнуть навстречу своему врагу – или, может быть, все-таки другу, – но еще раз обернулся и сказал:

– Вы себе и представить не можете, какая уверенность и спокойствие сейчас во мне, когда позади стоит такая сила. Миллионные армии падут ниц, лишь бы не быть вашими врагами.

– Ступай и не бойся ничего. Твои враги – это наши враги. Мы будем рядом.

Пространство мялось подо мной, словно свежевыпавший снег. Неохотно, но податливо раздвигалось, пропуская сквозь тугие стены и преграды. Не помогало ни зрение, ни чувство направления, даже на слух ничего нельзя было понять. Мир казался искаженным, размытым, темным. Тени окружали со всех сторон. Чувствовался ветер. Сильный поток, ударивший откуда-то снизу. Это не было похоже на те перемещения, которые я совершал прежде. Тогда все было просто. Я представлял себе место, куда хотел попасть, и как бы перелистывал страницу. Здесь же мне было необходимо оказаться не в конкретном месте, а близко к человеку, с которым у меня есть хоть какая-то связь. К человеку, который думает обо мне, который помнит, любит…

Искаженная изнанка мира долго сопротивлялась, но все же неохотно выпустила меня из тесных и колючих объятий.

Серый туман все еще окутывал тело, лишь неясные тени скользили вокруг. Я очутился в просторном фойе метро. Моя память услужливо подсказала, как называется это место. Широкий проход был малолюден, и только сплоченная группа во главе с моим противником медленно шла навстречу.

Ни Маидум, ни его спутники не ожидали встретить меня здесь, поэтому, взглянув в мою сторону, даже не сразу сообразили, кто перед ними. Первой отреагировала Наташа. Она всматривалась в мое лицо несколько секунд, а затем удивленно спросила:

– Эй! Как ты здесь очутился?!

Я не ответил, просто не успел. Молниеносной реакции пустынного воина можно было позавидовать. Он крепко прижал к себе заложницу, подался немного назад и знаком дал понять своей свите, чтобы те атаковали. Наташа что-то попыталась выкрикнуть, но маг закрыл ей рот ладонью. В ее глазах мелькнул страх и непонимание.

Надо сказать, воины-бадаяны оказались не самого паршивого десятка. Не рыцари, разумеется, но в некотором смысле более опытные и не обремененные правилами чести и строгостью этикета. Сам маг в драку пока не вступал.

Клинок привычно выскользнул из ножен и, став продолжением моей собственной руки, метнулся в бой заученным движением. Мгновения затянулись. Сердце гулко билось в груди, но я его не чувствовал. Вот оно замерло, долгая пауза между ударами, и мир вокруг стал словно бутафорский, наполненный восковыми куклами, застывшими в самых нелепых позах. Тем не менее в этот короткий промежуток времени я совершенно не терял собственной подвижности. Я скользил среди замирающих и тут же оживающих статуй, разбрасывая заученные удары. Накатывали глухие, протяжные звуки, и ветер рывками, как густой кисель. Бросало то в жар, то в холод, трудно было дышать.