Валентин Никора - За гранью игры

– Прекратите, барон. Мне надоело слушать ваши глупости. Чего вы хотите?

– Неужели вы меня не узнаете? Вы же были там в машине, на заднем сиденье. И ваше платье струилось у меня по рукам. Я был самым счастливым в те мгновения. Не отбирайте у меня чудесных воспоминаний!

Баронесса покраснела: так она начинала злиться. Это у нее было с детства. Нормальные граждане не испытывают чувства зависти или злости, однако они и не устраивают побеги из инкубаторов в двенадцать лет.

Видимо, фон Шлиссенбург истолковал румянец баронессы по-своему. Землянин схватил ладони Лиррил и принялся покрывать их мелкими поцелуями. Ого, это что-то новенькое!

Пиррий подался вперед:

– Цирриц, что он делает? Зачем он облизывает баронессе пальцы? Он что, еще и каннибал? Пробует Лиррил на вкус?

– У людей перед размножением приняты такие ритуалы. Они их называют ласками.

– Но зачем?

– Ритуалы не поддаются логике.

– Тьфу ты!

А фон Шлиссенбург тем временем совсем осмелел:

– Рита, ты сводишь меня с ума! Ты ведь специально позвала меня сюда. Это же место, где Адольф готовил удар по проклятым арабам и евреям, продавшим Европу вонючим янки!

– Цирриц, это что за кодовый язык? Ритуальный?

– Не совсем. Мне кажется, что у Фридриха фон Шлиссенбурга наблюдается некое умственное расстройство из-за телепортации. Он принимает Лиррил за земную женщину, понимающую его переживания.

Пиррий не выдержал и расхохотался. Так вот в чем сила людей: они живут обманом! Фон Шлиссенбург надувает сам себя, потому что ему хочется размножения, правители дурят народы и воюют, потому что жаждут расширения сферы влияния. Чувства – это самообман. Это вирус сознания, создающий препоны к прямому достижению цели. Вот и все. И стоило ради этого приближать дикаря ко дворцу? Может быть, теперь Шеллеш поймет, что люди – самые глупые воины во вселенной? Ах да, он же не полукровка. До него ведь не доходит, что фон Шлиссенбург собрался размножаться прямо сейчас, в неблагоприятном месте, в неподходящих условиях и в совершенно неурочное время.

Фридрих обхватил Лиррил за талию и стал покрывать лицо баронессы мелкими поцелуями. Лиррил не понимала, чего добивается от нее пылкий землянин, и просто удивленно хлопала ресницами.

– Ладно, – сказал Пиррий. – Пусть барон сам разбирается со своими проблемами. Если, конечно, это является для него проблемой. Цирриц, включай обратно галлюциноген и гаси импульсы, связанные с фон Шлиссенбургом и Лиррил.

И мир перед глазами Пиррия вновь расцвел сотнями красок.

Фридрих фон Шлиссенбург лежал и счастливо улыбался. Его Маргарита сегодня была на удивление холодна. Ни стона, ни звука. Но именно эта кажущаяся неприступность истинной леди сводила майора с ума. «Какое самообладание, какая покорность!» – думал бывший офицер Бундесвера, и кровь бурлила в голове. Немецкая педантичность, оказывается, не касалась великой страсти, огромной любви. Ведь лучшие поэты мира – это именно немцы!

Лиррил была удивлена. Она одернула плащ, встала с кровати и спросила:

– Зачем вы это сделали?

Фон Шлиссенбург побледнел. Нет, не ожидал он такого вопроса. Никак не мог представить, что Рита сможет его задать после того, что здесь произошло. Это никак не укладывалось в голове майора.

– Потому что я тебя хотел, – сварливо заметил землянин, справедливо решивший, что в такой ситуации про любовь лучше пока и не заикаться.

– Но ведь у тебя все едино, ничего не получилось.

– Что?.. – Фридрих стал бледным, как полотно. Ни одна женщина в мире не смела сказать майору о половой слабости! Это было чудовищным, грязным, несправедливым обвинением! – Что не получилось?!

– Зачатия не произошло.

– Рита, ты чего? – Теперь немецкий барон испугался уже не на шутку.

Поведение женщины начинало вселять подозрения, что Рита просто сумасшедшая.

– Меня зовут Лиррил. Я законная супруга Шеллеша.

– Так... Сюрприз номер два. Неужели правда? О нет!!! Рита, прекрати. Все, хватит. Достаточно. Какая нам разница, произошло зачатие или нет? Остынь, ты не справедлива.

– Я не понимаю логики твоих поступков, – сказала Лиррил. – Право на зачатие имеет лишь законный супруг. Впрочем, если тебе так нужен ребенок, достаточно было заранее согласовать все с Шеллешом. Нашли бы женщину, рассчитали бы время. Все ведь довольно просто.

В комнате появились цилиндрические, нависающие стены, и Лиррил шагнула внутрь, под этот колпак.

– Прекрати издеваться, Рита! Сколько можно меня мучить? За что ты меня так невзлюбила? – простонал фон Шлиссенбург.

– Ты бы, кстати, тоже вымылся. Наверняка скоро появится барон. Он очень мудр. Я думаю, что, посмотрев на твои дикие природные инстинкты, он поможет тебе найти несколько женщин со смещенным расписанием.

– Что?!! – взревел Фридрих. – Что ты сказала?

Но стены уже поглотили Лиррил.

«Так здесь кругом камеры слежения! – догадался майор. – А Шеллеш – еще тот извращенец. И Рита – его наложница... Или жена. Что же теперь будет? Камера пыток? Костер? Висельница?»

Нужно бежать из этой проклятой страны. Нет, это не рай! Это пристанище развратников! Вертеп! Здесь все колдуны, все!!! И ни у кого нет души! А может быть, это и есть Земля обетованная, и все вокруг евреи?!

Немец метнулся к открывшемуся люку дверей, но охрана преградила выход.

Фон Шлиссенбург отступил. Люк закрылся. Стража не последовала в покои баронессы.

«Да что же это такое?! – Майор в отчаянии метался между открытыми окнами из прозрачного, но непробиваемого материала. – Будь прокляты и Рита, и компьютерные игры, и инопланетяне!»

Дверь плавно открылась. Фон Шлиссенбург повернулся и затравленно посмотрел на появившегося Шеллеша. Майор прочитал в глазах барона Веррев смертный приговор. Но у Фридриха хватило гордости не унижаться:

– Я готов. Можете меня вести.

– Куда? – Шеллеш вдруг чему-то удивился, точно реплика незадачливого любовника поставила его в тупик.

– К расцвету Четвертого Рейха, – коряво усмехнулся майор.

А еще фон Шлиссенбург подумал, что, может быть, обычай северных народов подкладывать своих жен под гостей, имеет свои корни на планете Веррев. По крайней мере это давало призрачную надежду. Может быть, Рита специально все подстроила, чтобы добавить своим детям немного настоящей немецкой крови?

Нет, все-таки инопланетяне сумасшедшие! Фридрих фон Шлиссенбург, майор Бундесвера осознал это в полной мере только сидя за столом с бароном Шеллешом один на один.

Правитель целой планеты не ревновал свою законную супругу. Совсем. Он даже не понимал, за что её ревновать. Фридриху начинало казаться, что все происходящее – затянувшийся кошмарный сон, который не желает прерываться. За все нужно платить. Это фон Шлиссенбург усвоил еще в детстве. А тут все понятия разом перевернулись вверх дном. На глазах у барона Веррев обесчестили его жену – и как будто все в порядке вещей. Это злило Фридриха, бесило, выводило из себя. Майор искал какой-то скрытый подвох, издевку, ожидал уже отданного приказа о казни, пожизненного заключения. Но – ничего. Абсолютно.