Алексей Молокин - Злое железо

Дорога этих мечей, прорубленная в человеческой плоти, начиналась в седой древности и, как правило, заканчивалась, когда пересекалась с другой такой же кровавой дорогой, проложенной более совершенным или более везучим на владельца собратом. И каждую из этих семнадцати дорог Михаил Сергеевич знал до самого незначительного перекрестка, словно свой собственный жизненный путь, усыпанный тоже отнюдь не розами, а скорее потрохами незадачливых конкурентов.

Остальные четырнадцать заветных мечей у Мишки-Мессера уже имелись, чем он весьма и весьма гордился. Состояние некоторых из них, конечно, оставляло желать лучшего, но разве внешний вид важен для настоящего коллекционера? Бурная жизнь не красит не только людей, но и оружие тоже. Не красит, зато придает шарму.

Но вернемся в дом Михаила Сергеевича, в комнаты, отведенные под коллекцию, к защищенным зеркальными бронестеклами витринам-шкафам, внутренности которых выстланы драгоценными коврами. Вернемся к коллекционеру и его гостям. Точнее, гостю, и попытаемся понять, почему же почти всесильный Мишка-Мессер так его обхаживает.

У гостя, невысокого плотного человека южной национальности, коротконогого, одетого в европейский костюм и папаху, как раз имелся один из искомых мечей, имелся совершенно точно, что-что, а информация у медиамагната и смотрящего за прессой была поставлена как надо. Попробовал бы кто-нибудь впарить ему тухлятину! Нет, господа, информация для власть имущих может быть только первого сорта, как и рыба. А вот для остальных годится и тухлятина, тоже, между прочим, первого сорта. На том и стоит настоящая демократия.

И вот что обидно, гость, по понятиям Мишки-Мессера, даже и коллекционером-то мог считаться с большой натяжкой, так, собирал себе в охотку всякие разные сабельки да прочую ерунду, а сам больше политикой интересовался да блондинками, желательно которые в теле. Спрашивается – зачем ему такая бесценная реликвия, как именной меч? Клинок, изготовленный из болотной стали на востоке России, сменивший на своем прихотливом, словно полет ночного вампира, пути несчетное количество хозяев, чтобы в конце концов отыскать настоящего и прославить его. Последним и истинным хозяином заветного меча был русский князь Свологд Красноволк. Тот самый, который так славно погулял в свое время по старушке Европе и непременно прибил бы свой щит на дубовых воротах древней Лютеции, если бы сам же не приказал те ворота сжечь дотла, как, впрочем, и весь город, чего ему французы и по сей день простить не могут.

Когда упомянутый Свологд, который и дома-то, на Руси, бывал, по точному свидетельству тогдашних летописцев «с ранья до ранья», то есть пока не подживали многочисленные раны, полученные в лихих набегах на ближних и дальних соседей, сгинул во время похода на Кирдкюльское ханство, весь остальной мир вздохнул с облегчением. Конечно, по разрушительности набеги Свологда никак не могли конкурировать с походами того же Тамерлана, массовости недоставало, но по бесшабашности и истинно русской удали превосходили последние многажды, частенько завершаясь всеобщей гулянкой, когда победители в широте душевной сажали за свои столы побежденных. Именно эта в целом благородная манера зачастую и приводила к сгоранию захваченных Свологдом поселений, а также к гибели их обитателей. Европейцы терпеливо сносили набеги, но пережить то, что за ними следовало, как правило, не могли. «Вода у них в Европе не та, – как писал один летописец, – вот отчего на питие ромеи слабы…»

В конце концов неуемный Свологд скончался, отравленный кумысом, заквашенным из молока, надоенного коварными степняками в новолуние от бешеной жеребяки. Каким образом степнякам удалось подоить упомянутую скотину – так и остается загадкой для специалистов по магической истории, но, в конце концов, для описания происходящего это не имеет особенного значения. И вообще пушил бы себе Европу, помер бы по-людски, с мечом в руке, ан нет, его в степь потянуло, вот и нарвался на жеребячье молочко.

Впоследствии Свологд был всенародно избран богом славного города Свологды, где и правил хоть и посмертно, но по понятиям и с разумением. Правда, когда кто-нибудь из богунов пытался выспрашивать подробности достопамятного отравления, якобы для восстановления исторической правды, бывший князь гневался и, за неимением любимого меча, рвал несчастному глотку, а заодно и очко, оправдывая тем самым свое прозвище – Красноволк.

Таким образом, меч Красноволка попал в нечистые лапы степняков-оглюев, которые честно пытались перековать его на кривую оглюйскую саблю, а потом, отчаявшись справиться со строптивой железякой, и вовсе на орало, из чего, конечно же, ничего не получилось. Орало у степняков-оглюев заменяло стенобитные машины, всякие там баллисты, требушеты и катапульты, но и орала из меча не получилось.

В общем, меч сначала без толку висел в войлочном чертоге степного владыки Оглюй-хана, копя злость и тоскуя без теплой плоти, а потом, когда с соблюдением всех положенных почестей хана наконец зарезали, куда-то пропал.

В новые времена, после большого парада, Кирдыкюль по примеру других национальных окраин бочком-бочком, потихоньку отделился от России и зажил самостоятельной жизнью.

Однажды юные партизаны-краеведы, рыщущие по кирдыкюльским степям и взгорьям в поисках волшебной травы, называемой в народе головоломкой, случайно наткнулись на пещеру, в которой случайно и обнаружился драгоценный меч. Завернутый в пропитанные нефтью кожи, он сохранился как нельзя лучше, не утратил остроты и очень понравился краеведам. Единственное, что их смущало, так это то, что меч, по их мнению, не имел должного блеска, поверхность клинка была муаровой, словно источенной червяками. Настоящая ценность находки юным партизанам была, конечно, неизвестна, да и регулярное употребление головоломки вовсе не способствует развитию сообразительности, поэтому меч в основном использовался партизанами для кошения упомянутой травы.

По прибытии в столицу Кирдыкюля город Какой-Оглюй юные партизаны были задержаны местными органами правопорядка, осуждены и вместе с трудолюбиво собранным гербарием отправлены в соломорезку. Наказание было совершено в полном соответствии с традициями оглюев на городской площади под статуей Бешеной Жеребяки, ну а меч попал в запасники Какой-Оглюйского национального музея, где и был обнаружен человеком, которого так радушно принимал сегодня господин Гомб.

Надо сказать, гость был очень недурно образован, породист, числил среди своих предков самого Великого Оглюя и в новоиспеченном суверенном государстве отвечал за восстановление историко-магической справедливости. Поэтому он сразу определил, что попавшая ему в руки железка никак не могла быть изготовлена древними оглюями и, по всей видимости, принадлежала в прошлом одному из их могущественных врагов.