Дмитрий Тедеев - Бусый Волк

На миг он даже увидел, как в причудливом хороводе изорванных туч возникло мужское лицо, обрамлённое золотым пламенем бороды… Суровый лик улыбался его дерзновению. И тут же грянул неистовый раскат, мальчишку покачнул мощный удар ветра. Неужели?.. Могло ли быть, что сам Хозяин Громов рассмеялся и дружески хлопнул его, Бусого, по плечу?..

А потом в небывалую песню Молота и Грозы неожиданно вошёл ещё один голос, ещё один Звук. Это пел Водопад. Бусый вслушался, и Песня начала обретать зримость. Перед мальчиком стали возникать странные города с каменными домами под остроконечными крышами, залитые лунным светом моря, по которым плыли огромные корабли с жёсткими плетёными парусами…

застывшие в вековом сне ледяные зубцы гор… «Я уже видел это, но когда?.. Где?»

Разгадка витала совсем рядом, и Бусый непременно бы вспомнил. Но Горный Кузнец, работая молотом, неожиданно заговорил:

– Пора, дети мои, обнимитесь на прощание… Ты, малыш, уже понял, что это Водопад показывает нам разные дороги сюда. Рано или поздно он покажет и омут под Белым Яром, но у нас нет времени ждать. Поторопи его, мальчик, пусть он споёт про твои родные места.

Ощущение мастерства, не нуждающегося в подсказках, мигом покинуло Бусого.

– Как? – прокричал он.

– Просто представь себе Белый Яр, таким, каким видел его в последний раз. Со всеми уступами, трещинами в камне и подснежниками на плечах скал. Представь Крупец… Омут, в который ты прыгнул… Представил? А теперь – пой всё это! Пой своим молотом! Пой, чтобы твою Песню подхватила Божественная Гроза, чтобы тебе начал подпевать сам Водопад! Смелее, дитя моё! Смелее!

И Бусый запел. Прикрыв глаза, запел, как велел ему Горный Кузнец – всем сердцем, позволив ему вести взмахи волшебного молота. Слабая песня мальчишки, тоскующего по дому, Звуками молота вознеслась в Божественную высь. И оказалась в самом деле подхвачена мощными громовыми раскатами. А Водопад, вслушавшись в Песнь небесной стихии, вплёл в неё собственный голос.

И Бусый увидел Белый Яр. Уже не он показывал его Водопаду, а Водопад – ему. Оставалось сделать шаг и…

– Бери же верёвку, мой малыш, надевай рукавицы… Дай обниму тебя, и ты прыгнешь. Прямо в сердце Водопада… Вдохни поглубже, потому что тебя вынесет в омут, на глубину, и не вздумай мне там захлебнуться и утонуть… Стрелы? Нет, никто в тебя не будет стрелять. Не для того тебе сам Бог Грозы помогать взялся… Прощай, мой родной! Да пребудет с тобой и дальше милость твоих Богов!

Резкая боль в ушах, ледяная плотная тьма, полное непонимание того, где верх, где низ, куда он, Бусый, попал и вообще, жив ли ещё… Продолжалось это, впрочем, недолго. Через миг мальчишка уже стремительно плыл, прорываясь к поверхности сквозь толщу воды. Желание вдохнуть становилось необоримым, раздирало лёгкие, сводило с ума. Стрелы там, не стрелы, да хоть сам жуткий Мавут с его Оком, плевать! Что угодно, лишь бы поскорее на воздух. Только один ужас и существует на свете – ужас удушья… Воздух! Хотя бы глоток! А ведь когда-то дышал этой благодатью вдоволь, дышал сколько хотел и даже не замечал этого, не ценил! Неужели это на самом деле когда-то было?.. Всё!

Бусый не сумел выдержать, вдохнул воду. Когда студёная влага хлынула в сжигаемые заживо лёгкие, этот миг показался Бусому самым сладостным в его жизни. В меркнущих зрачках мальчишки успели всё же отразиться чьи-то руки. Они сграбастали Бусого в охапку и сразу рванули вверх. Куда, зачем его тянут, почему не оставят в покое? Здесь так хорошо…

Увесистый хлопок ладонью по спине. Бусый лежит животом на чьём-то колене, свисает вниз головой. Хлопок возвращает сознание и вместе с ним – боль. Изо рта струёй хлещет вода…

Мальчишка мучительно закашлял, заплакал, отступившая смерть наказывала его запоздалым испугом. Сородичи Белки смеялись, кричали, порывались его обнять, хлопнуть по плечу, расцеловать. Мелькнуло мамино лицо, у неё по щекам текли слёзы.

– Живой! Сыночек… живой…

Бусому было очень плохо, но это и радовало: если человек страдает, значит – он жив. И жить будет.

Хоть и пробыл под водой уймищу времени – самому искусному ныряльщику хватило бы двадцать раз задохнуться и утонуть.

Колено, упиравшееся в живот, и тяжёлая рука, огревшая по спине, принадлежали Соболю. Бусый, силясь вспомнить что-то очень важное, повернулся, привстал и увидел Сына Медведя.

Тот сидел, привалившись к берёзе, почему-то мокрый, с землистым лицом, и дышал, как надорвавшийся конь. Колоярова рубаха липла к широкой костлявой груди. Над Сыном Медведя хлопотала Осока. Вот парень приподнял голову, Бусый встретился с ним глазами и впервые увидел осмысленный взгляд. Сын Медведя попробовал даже улыбнуться мальчишке, но вместо этого вдруг скривился и… заплакал, точно дитя малое. Осока его обняла.

– Это он тебя вытащил, – сказал Соболь.

Позже Бусый узнал, что от Осоки всё-таки не укрылась его обида («Какая обида?..» – еле вспомнил), и девушка потихоньку отправилась за ним следом. Повела с собой за руку Сына Медведя, которому было всё равно, в какую сторону плестись или даже не плестись, а на месте сидеть… Долго ли, коротко ли – вышли к Белому Яру. И увидели чужаков.

Трое, ругаясь, вытаскивали на берег тело разбившегося главаря, ещё двое с луками в руках что-то караулили в омуте…

При виде парня с девушкой они всё бросили и пустились наутёк. Осока, не будь дура, сразу кинула к губам Колояров рожок, а Сын Медведя… Сын Медведя сделал то, чего девушка ну никак от него не ждала. Стрелой – откуда прыть взялась – взлетел на самый обрыв и сиганул в тёмную воду.

С первого раза вынырнул пустой. Но не отступился, нырял снова и снова. Пока не вытащил Бусого…

К тому времени успели набежать Белки. Успели прижать к речке и скрутить пятерых чужаков… Кто бы мог надеяться, что Сын Медведя вытащит из омута не мёртвое тело, а вполне живого мальчишку?

Теперь Мавутичи лежали в кустах, изрядно помятые и связанные, но пока ещё живые.

– Дедушка Соболь, – сразу же взмолился Бусый, – их надо отпустить! Пусть они живыми уйдут…

– Это почему ещё? – недовольно буркнул Соболь. – Ты что, первый им поносное слово сказал и набольшего головой в камни закинул?

– Дедушка, их нельзя… их правда нельзя… Иначе нас всех… Страшный властелин… Да и я ведь живой.

Белки, сколько их было на берегу, недоумённо посмотрели на Бусого. Уж не заговаривается ли вынутый из воды малец, не повредился ли рассудком?

– Дитятко, – потянулась к Бусому мама. – Пошли домой, дитятко, будет тебе.

Оттолкнуть её руку Бусый, конечно, не мог, наоборот – схватился за неё своими двумя.

– Я живой ведь! – повторил он с отчаянием. – За что месть мстить станете?