Феликс Разумовский - Аленький цветочек

А с другой стороны, его-то каким боком это касалось?..

Поставить на плиту чайник Рита гостю категорически не доверила. Разжигание огня в этой квартире было небезопасным процессом, требующим сноровки и почти молитвенного сосредоточения. Рита лишь благодаря острому нюху дважды избегала взрыва духовки. Оба раза панически вызванные газовщики констатировали полную исправность всей техники.

Однако сегодня духи, обитающие в плите, ей явно благоволили. Чайник нагрелся в срок, который следовало признать рекордно коротким, и жизнерадостно заверещал.

– Вам чаю или кофе?

– Кофе, – попросил Иван, водружая и развязывая свой торт. Вообще-то он больше любил чай, но решил выяснить, какой кофе она держит в хозяйстве. Уж верно, не дешёвенький «Бразилиан», продаваемый в баночках по цене плохой колбасы. И не индийский «Mysore», транскрибируемый неунывающими россиянами как «Мусор». Точно! Скудин сразу понял, что его маленькое расследование взяло верное направление. «Моккона», появившаяся перед ним, была сортом далеко не для бедных. И к тому же требовала настоящего ценителя. Ну-ну!

Он сам нашёл в ящике стола тёмный от прожитых лет штопор и принялся лишать невинности бутылку с кагором. Хозяйка дома зашарила по шкафам в поисках рюмок и наконец извлекла из глубины буфета две занюханные, потребовавшие ополаскивания стопки. «А квартирка-то не твоя, – сделал вывод Иван. – Чтобы в собственной кухне да сразу рюмочку не найти?..»

– Анапский! Прелесть какая!.. – присмотревшись к бутылке, радостно изумилась молодая женщина. И тем, что называется, выдала себя окончательно. «Да тебе, милая, только портвейн от политуры положено отличать. А ты?..»

Иван налил бархатно-красное вино в чисто отмытые стопки:

– Ну что ж… будем знакомы…

– Ой! – спохватилась Рита. – Вот именно. Маргарита Даниловна.

– Иван Степанович.

Чокнулись. Выпили.

Существует целая наука о том, какое вино с какой едой следует подавать. Надо прислушиваться к рекомендациям и советам этой науки, чтобы не осрамиться перед гостями, выставив под селёдку ликёр…

Но.

Следует также помнить, что главное во вкусе вина – это не кислота, не терпкость, не сладость и подавно не градусы, а трудно описываемое словами, однако безошибочно ощущаемое благородство. И если таковое имеет место быть, вино с равной лёгкостью уживается и с салатом «оливье», и с шашлыками, и со сладким десертом…

– Прелесть какая. – Рита поставила стопку и запустила чайную ложечку в свой кусок торта, состоявший, как выяснилось, на добрую треть из взбитых сливок. Иван тоже отпробовал торта, нашёл его отменно съедобным и приготовился к новой фазе интересного разговора. Чёрт возьми, ему начинало казаться, будто он сотворил не совсем уж махровую глупость, притащившись сюда… Тут в кухонное окно шарахнул такой залп ветра со снежной шрапнелью, что стёкла вздрогнули и затрещали. Рита оглянулась, зябко поёжившись. Южное солнечное тепло только успело достигнуть желудка, а вот ноги мгновенно заледенило промчавшимся по полу сквозняком. Она решила не рисковать.

– Я сейчас! – И опять убежала.

– Дело хорошее, – одобрил Иван, когда она вернулась в толстых, домашней вязки носках. А Рита, вновь усевшись за стол, съела ещё ложку торта и, словно прочитав мысли гостя, негромко ответила на его невысказанный вопрос:

– Я вообще-то в разводе…

– А я вдовец.

В Ритиных глазах отразилась цепочка мгновенных сопоставлений. Насколько мог судить Иван, совершенно правильных.

– Царствие Небесное… – Её пальцы коснулись и сжали его руку, лежавшую на столе. Рита вновь наполнила рюмки благородным кагором: – Земля пухом… Давайте помянем…

Выпили. Помянули. Помолчали. Потом Рита спросила:

– Она… тамработала?

Иван пожал плечами:

– Там даже тел не нашли. Одна копоть по стенкам. – Он говорил самым будничным тоном, без желваков на щеках и трагического надрыва, но после месяца на цветочном посту Рита хорошо понимала, какова была цена его спокойствию. А он вздохнул и добавил: – Ребёнка мне обещала.

– Господи!.. – ахнула Рита. И… отчаянно, неконтролируемо разревелась.

Её собственная, очень давнишняя, первая и единственная беременность завершилась абортом. Дело было на первом курсе; отцу ребёнка, Ритиному ровеснику, «проблема» оказалась без надобности. («Всё правильно, – хмуро подумал Иван. – Уложить девчонку в постель, позабыв от восторга натянуть элементарный презерватив, – это мы мигом. А взять на себя мужскую ответственность за будущего ребёнка и за ту, что сделала тебя, сопляка, мужчиной, – это нет, это нам ещё рано, это мы ещё маленькие…») Саму Риту… о нет, мать не тащила её насильно в больницу, не угрожала выгнать из дому. Хотя лучше бы угрожала. Тогда Риту, может, спасли бы природные упрямство и гордость. А так… Постоянная промывка мозгов – тихие материнские слезы под лозунгом «я для тебя… я на трёх работах… чтоб выучилась… а ты!» – возымела должное действие. Плюс косые взгляды соседок, которым, конечно, до всего было дело: «Яблочко от яблоньки…» Соседки помнили Ритину мать точно в таком же положении; Ритин отец, проходивший под кодовым названием «Данила-мастер», тоже предпочёл кануть в безвестности. И наступил день, когда на вопрос равнодушного врача в женской консультации: «Аборт делать будешь?» – Рита тихо выговорила: «Да…» И жизнь пошла дальше своим чередом. Учёба, работа, замужество. Когда выяснилось, что детей иметь Рита категорически больше не может, супруг оформил развод. Матери, жившей в Луге, она с тех пор звонила реже и реже…

Всё это она вывалила Скудину задыхаясь, всхлипывая и икая. То есть в «мирной жизни» Рита, конечно, давно своё горе пережила. Не падала в обморок при виде играющих на улице ребятишек, не глядела с тоской вслед молодым мамашам с колясками. Коллеги (далеко не по рынку) прозвали её «железной леди», и было за что. Но… вот случается же. Синдром попутчика в поезде, которого не увидишь назавтра и которому именно оттого изливаешь всё самое сокровенное. А если он ещё и сознаётся в сходной беде?! И вот коротнуло. И вот прорвало. И понесло…

– Училась-то где? – спросил Иван. Он передвинул свою табуретку и обнимал плачущую женщину, гладя по голове. Рита, переставшая притворяться Поганкой, была очень даже симпатична ему. Нежное, не испорченное «боевой раскраской» лицо, ухоженная фигурка… И под футболкой на ней совсем ничего не было надето. «Интересно, чем же это у нас с ней кончится?..»

Рита честно ответила:

– В ЛИАПе… [23]

Вот это было не совсем в точку: Кудеяр ждал, что она упомянет филфак или скорее даже журфак. А впрочем… чем только наши технари нынче не занимаются. От бескормицы-то.

– Ты, – посоветовал Иван, – на базаре своём поосторожней смотри. За деньги они… маму родную, не то что тебя.