Кристофер Паолини - Эрагон.Брисингр

«Если бы она нравилась ему еще больше, - сказала Сапфира Эрагону и Рорану, - я попыталась бы поцеловать Арью сама.»

- Сапфира! – уязвленный, Эрагон ударил ее по ноге.

Роран был достаточно благоразумен, чтобы не допытываться у Эрагона об этом дальше.

- Тогда ответь на другой мой вопрос. Что стоит между тобой и Арьей? Ты говорил с ней или с ее семьей об этом? Я понял, что это не благоразумно, если ты не хочешь чтобы ситуация вскоре испортилась.

- Да, - сказал Эрагон и уставился на длинный посох из полированного боярышника. - Я говорил с ней.

- И чем это закончилось? - Когда Эрагон помедлил с ответом, Роран воскликнул. - Вытаскивать ответы из тебя еще труднее, чем вытаскивать из грязи Бирка.

Эрагон усмехнулся при упоминании о Бирке, одной из их лошадей на ферме.

- Сапфира, ты раскроешь мне этот секрет? Иначе, я боюсь, что никогда не получу объяснений.

- Ни к чему это не привело. Ни к чему вообще. Она не будет со мной. - Эрагон говорил беспристрастно, как будто комментируя неудачу незнакомца, но в его душе бушевал поток боли, столь глубокой и дикой, он почувствовал, что Сапфира расторгла с ним связь.

Мне жаль, - сказал Роран.

Эрагон проглотил комок в горле, который прошел мимо раны, которая была его сердцем, и вниз к мотку внизу его живота.

- Такое случается.

- Я знаю, что это может казаться маловероятным в настоящее время, - сказал Роран. - Но я уверен, что ты встретишь другую женщину, которая заставит тебя забыть эту Арью. Есть бесчисленное количество девиц — и несколько замужних женщин, я держу пари, — они будут рады попасться на глаза Всаднику. У тебя не будет никаких проблем, в поисках жены в Алагейзии.

- А что бы сделал ты, если бы Катрина отказала тебе?

Вопрос лишил Рорана дара речи; было очевидно, что он не мог вообразить, как реагировать на это.

Эрагон продолжил:

- Вопреки всему, ты, Арья и все остальные, кажется, думают, что я должен знать о существовании других достойных женщин в Алагейзии, и что люди, как известно, влюбляются не раз. Без сомнения, если бы я провел свои дни в компании леди из окружения Короля Оррина, то я мог бы действительно решить, что я выбрал себе ту. Однако, мой путь не столь легок. Независимо от того, смогу ли я влюбиться в другую, поскольку ты понимаешь, общеизвестно человек непостоянное животное — вопрос остается: должен ли я?

- Твой язык стал столь же искривленным как корни ели, - сказал Роран. - Не говори загадками.

- Хорошо: какая человеческая женщина может понять, кто и что я, или откуда берется моя власть? Кто мог бы разделить жизнь со мной? Немногие могут, и все они маги. И из этой избранной группы, или даже женщин вообще, сколько бессмертных?

Роран засмеялся; грубый, сердечный рев звоном разнесся по ущелью.

- Ты мог бы также попросить солнце в своем кармане или… - он замолчал и напрягся, как будто громом пораженный и затем встал противоестественно смирно. – Ты… не может быть...

- Это так.

Роран изо всех сил пытался подобрать слова.

- Если это так - это результат твоих изменений в Эллесмере, или часть бытия всадника?

- Часть бытия Всадника.

- Это объясняет, почему Гальбаторикс не умер.

- Да.

Ветка, которую Роран бросил в огонь, горела на углях, согревая землю, где маленький сокрытый источник воды, который так или иначе был недосягаем лучам солнца в течение невыразимых десятилетий, постепенно испарялся и преобразовывался в пар.

- Идея безумна, это почти невообразимо! - сказал Роран. - Смерть - часть того, кто мы. Она ведет нас. Она формирует нас. Она приводит нас к безумию. Ты не можешь быть человеком, если у тебя нет никакого смертного конца!

- Я не неукротим, - уточнил Эрагон. - Я могу быть убитым с помощью меча или стрелой. И я могу заразиться неизлечимыми болезнями.

- Но если ты избежишь всех этих опасностей, то ты будешь жить вечно?

- Если избегу, то да. Сапфира и я будем жить вечно.

- Это кажется и благословением, и проклятием.

- Да. Я не могу со спокойной совестью жениться на женщине, которая будет стареть и умирать, в то время как я остаюсь нетронутым временем; такой опыт был бы одинаково жесток для нас обоих. Вдобавок ко всему, я нахожу мысль о смене одной жены на другую в течение долгих столетий угнетающей.

- Ты можешь сделать кого-нибудь бессмертным с помощью волшебства? - спросил Роран.

- Возможно затемнить белые волосы, пригладить морщины и удалить растяжки, и если ты желаешь, чтобы жизнь стала длиннее, возможно дать шестидесятилетнему человеку тело, которое было у него в девятнадцать. Однако, эльфы не нашли способ восстановить ум человека, не разрушая его воспоминания. И кто захочет стереть собственную личность, которая формировалась в течение десятилетий в обмен на бессмертие? Это был бы незнакомец. Старый мозг в молодом теле - не выход, даже с лучшим здоровьем, мы сможем продлить жизнь человека на столетие, возможно немного больше. И при этом ты не можешь помешать кому-то стареть. Это вызывает целый ряд других проблем... О, эльфы и люди испробовали тысячи различных способов помешать смерти, но ни один не оказался успешным.

- Другими словами, - сказал Роран, - для тебя безопаснее любить Арью, нежели отдать свое сердце обычному человеку.

- На ком еще я могу жениться кроме как на эльфе? Особенно учитывая то, как я теперь выгляжу? - Эрагон подавил желание дотронуться до кончиков своих ушей - новая привычка, которую он обрел. - Когда я жил в Эллесмере, мне было легко принять то, как драконы изменили мою внешность. В конце концов, они дали мне много подарков кроме этого. К тому же, эльфы были намного дружелюбнее ко мне после Агети Блёдрен. Только, когда я воссоединился с варденами, я понял, насколько сильно изменился... Это тоже беспокоит меня. Я больше не человек, но я и не совсем эльф. Я - что-то промежуточное – симбиоз двух пород.

- Не унывай! - сказал Роран. – Тебе не стоит волноваться об этом. Гальбаторикс, Муртаг, раззаки, или даже один из солдат Империи могут убить нас в любой момент. Мудрый человек проигнорировал бы будущее, и напитки, и пьянки, в то время как у него все еще есть возможность насладиться этим миром.

- Я знаю, что отец сказал бы нам на это.

- И он дал бы нам хорошего пинка своим ботинком.

Они оба засмеялись, а потом тишина, которая так часто заполняла паузы в их разговоре, возникла снова. Молчание, рожденное усталостью обоих и дружественными отношениями, или возможно наоборот – множеством различий, которые судьба создала между теми, чьи жизни прежде различались лишь единственной мелодией.

«Вы должны лечь спать, - сказал Сапфира Эрагону и Рорану. - Уже поздно, мы должны завтра рано встать».

Эрагон всматривался в черный свод неба, рассчитывая время по далеким вращающимся звездам. Ночь оказалась темнее, чем он ожидал.