Ольга Яновская - Милость богов

Царь кашлянул, потоптался на месте, как нетерпеливый боевой конь, и сказал:

– На площади готовят помост и плаху, а палач точит топор. Когда зайдет солнце, тебе отрубят голову.

Вздох облегчения невольно вырвался у Василики. Она-то до обморока боялась, что её, обвиненную в убийстве Пересвета, разорвут пополам, как несчастного купца.

...Во дворце творилось что-то неладное. Люди бегали по лестницам и о чем-то переговаривались. Царевна спросонья не смогла разобрать о чем.

– Ганка, что там случилось? – сонным голосом спросила Василика.

Во время болезни Ганка все время оставалась в комнате царевны и даже после того, как Василика оправилась от пережитого ужаса, а Ганс разрешил ей гулять во дворе замка, она продолжала присматривать за царевной.

– Не знаю, спи. Утром придут и доложат.

Но утра ждать не пришлось. За дверями послышались голоса. Потом все стихло. В дверь постучали и, не дожидавшись ответа, ввалились бояре.

– Как посмели? – гневно крикнула на них Василика. – Что случилось?

– Прости госпожа, – за всех ответил боярин Невзор, – во дворце опять убийство.

Василика застыла, как изваяние: «Кто на этот раз? Неужели кто-то убил Боромира?»

– Кто? – только и смогла выдохнуть она.

– Пересвета нашли мертвым.

Перед мысленным взором Василики промелькнуло лицо парня, ей вспомнилось, как он навещал её, когда она болела. Вспомнилось, как он заботился о ней, рассказывал потешные басни и все норовил остаться у неё подольше.

– Убийца пойман?

– Прости госпожа, – опять заговорил Невзор, – но убийца бежал... Прости госпожа...

– Да что ты заладил: прости да прости! Говори толком!

Невзор вздохнул и произнёс ровным голосом:

– Моя госпожа, в комнате Пересвета нашли заколку, целитель Ганс говорит, что на ней был яд.

– Что за заколка? Чья?

– Твоя госпожа.

В комнате повисло молчание.

– Моя? Но у меня нет заколок, – растерялась Василика, но вдруг злость и ненависть ко всем этим людям охватила её. – Все вон! Я хочу видеть Боромира!

– Хорошо, моя госпожа, он придет, но потом. Сейчас он с сыном, а тебе велел оставаться у себя в комнате.

– Что?! Вон! И кроме Боромира сюда никто не войдет!

Когда бояре удалились, царевна всхлипнула раз, другой, а потом бросилась в ноги к своей няньке.

– Ну ты-то хоть веришь, что это не я? – спросила Василика сквозь рыдания.

Старая нянька погладила царевну по голове и сказала:

– Я-то верю, моя ягодка, но доказать твою невиновность будет трудно. Боромир головы на плахи класть станет, не сильно разбираясь, кто прав. Его единственная кровинушка сейчас лежит бездыханная.

Все, что случилось потом, царевна помнила, как во сне. Явился Боромир. Василика с удивлением подумала, что никогда не видела его таким мрачным и злым. Горе подточило его, как ржа железо. За одну ночь, казалось, он постарел, плечи безвольно опустились, в глазах поселились отчаяние и ненависть ко всем и вся.

– Ты... – Голос его прозвучал хрипло. Боромира затрясло, как в лихорадке. Еле-еле сдерживая ярость, он сказал: – Как посмела поднять руку на моего сына? Ничего, ничего. Ты дорого заплатишь за это... Будет дознание, и бояре решат твою участь. – Боромир повернулся к двери. – Ганс, войди.

Целитель ступал неуверенно, смущенно теребил полу кафтана.

– Позволь молвить, государь. Не верю я, что царевна могла такое преступление совершить. Я сам видел, как на неё смотрел твой сын. Такие глаза только у влюблённого бывают. А она совсем не противилась его ухаживаниям.

– Что за бред ты несешь?! Чтобы мой сын влюбился?! Лучше молчи, иначе с моим палачом пооткровенничаешь. Обыщи комнату Василики, нет ли где яда. Да гляди, получше ищи, эта змея могла припрятать его.

Но как ни старался испуганный Ганс, яда не отыскалось.

Это не смутило Боромира.

– Естественно. Она наверняка выбросила его. Ну да ничего. Я всё выведаю, даже если на дыбе побывают все, кто живёт во дворце!

Громко хлопнула дверь за ушедшим Боромиром, и оглушённая Василика осталась одна. Лишь к полудню пришла заплаканная и растрепанная Ганка.

– Что случилось? – спросила царевна. Спросила и сжалась, боясь услышать страшные новости. Видать боги сговорились наказать её за что-то. Нынче не может быть хороших новостей, а плохие уже и слушать невыносимо.

Но выслушать пришлось. Плача и причитая, Ганка рассказала, что её отвели к палачу, там же уже был Ганс. Несчастный целитель, висел на дыбе, и под пытками оговаривал себя. А когда палач начал вырывать у него куски мяса калеными щипцами, не выдержал и умер. Испуганную до смерти няньку спрашивали только о ней, о Василике, с кем встречалась, да кто приходил.

Но самое страшное ждало царевну ближе к вечеру, когда позвали икотницу.

По обычаю предков, на кого укажет икотница, тот и есть преступник. Страшная старуха глядела на всех безумными глазами и кривила рот в дикой усмешке. Долго водили её по дворцу, всех осмотрела старая бабка.

А потом её привели к Василике.

Бабка посмотрела на нею, затряслась мелкой дрожью, упала на пол и начала лаять.

И некому было заступится за царевну, обычай предков священен.

Марк уверенно шагал по незнакомой улице, не боясь заблудиться.

Жители города ещё спали, и пустынные улицы навевали уныние. Вдруг из серого сумрака навстречу Марку выступила высокая фигура, закутанная в плащ, без страха вышла в круг света от фонаря. Всколыхнулся плащ, расправляясь крыльями за спиной.

– Здравствуй, Арина, – равнодушно сказал Марк. Он смотрел на горгулью и понимал, что не осталось больше ни боли, ни страха, ни раздирающего в клочья отчаяния. Только пустота. – Ты за мной пришла?

Горгулья усмехнулась, отчего угрожающе блеснули длинные клыки.

– Мне нужна твоя душа, чтобы расплатиться за свою. – Она приблизилась к Марку, шагая легко, как ветерок.

Наёмник хорошо помнил её походку, всегда любовался ею.

Руки-крылья взметнулись вверх. Голубое свечение окутало Марка. Казалось, холодный огонь поглотил его тело. Свеченье продолжалось совсем недолго, потом стало слабеть и совсем угасло. Горгулья в бессилии опустила руки.

– Вот видишь, – сказала она. – Я не могу забрать душу. Убить – да, но отнять душу – нет. Руны на твоей спине защищают от колдовства, давным-давно наёмники нашли способ противостоять магическим ударам. И теперь я бессильна... Но я подожду, – недобро усмехнулась горгулья. – Я подожду...

– Чего же ты станешь ждать? Моей смерти?

– Нет. – Арина отступила в тень, исчезая, как призрак в ночи. – Скоро жрицы будут решать твою судьбу. Но даже они не властны над тобой. За них всё давно решено.

– Не понимаю, – растерянно произнёс Марк. Она что-то знала и собиралась использовать знание против него.