Вадим Панов - Занимательная механика

— Сиди, — процедил он, не отрывая взгляд от прицела. — Я скажу когда.

— Накроют!

— Сиди, б…! Опасно!

Не послушал, бросился вперед, и действительно накрыло. Но минометчики у противника аховые, промахнулись метров на тридцать, хотя точно знали, за какими камнями укрылись разведчики. Выскочившего сержанта — в клочья, на Мишке — ни царапины.

Легко ли осознать, что ты не можешь никого спасти? Что на твои слова не обращают внимания, словно какая-то сила заставляет людей действовать наперекор? Легко ли принять, что смерть лупит очередями, а ты стоишь и смотришь. И хуже того: ты понимаешь, что ХОЧЕШЬ помочь старухе с косой. Что, только убивая, ты чувствуешь вкус жизни? Убивая, наполняешь до краев свою чашу…

— Мишенька, почему ты хмурый?

— Я нормальный.

— Мне так хорошо с тобой…

Прижимается всем телом, шепчет ласковые слова, улыбается. Теплая, мягкая, любимая… Остаться? Завести семью? Обрести покой? А вдруг однажды я увижу ее будущее? Увижу смерть за углом и не смогу спасти? Ее или детей? Я смогу пережить? Он любил. Он боялся. Страх погнал его прочь, увел от теплой, мягкой, любимой, не позволил сложить очаг. Страх заставил его вернуться в армию, в специальное подразделение, что моталось по Африке, помогая друзьям СССР строить светлое будущее. Там он окончательно обрел себя, там он занимался только тем, для чего рожден, — убивал. Но, нажимая на спусковой крючок, он не становился счастливее, не радовался, не наслаждался, просто был самим собой. Его уважали, но держались в стороне. Его ловушки всегда срабатывали, пули летели точно в цель, а брошенные гранаты наносили максимальный урон. Он стрелял в абсолютной темноте и сквозь стены хижин, и всегда — в яблочко. Он говорил, что у него очень тонкий слух и меткий глаз. Ему верили. А на деле он просто ЗНАЛ, в какую сторону нужно повернуть ствол, чтобы вероятность встречи со смертью превратилась для противника в свершившийся факт.

За пятнадцать лет в Африке он научился бегло говорить на португальском и английском, потерял кучу товарищей и заслужил шесть боевых наград. Командование его ценило, а местные слагали о нем легенды, говорили, что ему помогают могущественные духи. В конце концов ему предложили вернуться в Союз, офицер с таким опытом обязан делиться им, воспитывать молодых волчат, однако он знал, что не сможет не убивать. Не сможет.

Для этого он рожден.

Дезертировать получилось на удивление легко. Он ушел в джунгли и через месяц оказался в столице соседней страны. По давно заготовленным документам нанялся на сухогруз и ушел в Бразилию. Там вновь сменил документы и начал сольную карьеру. Если уж ему суждено убивать, то он будет сам выбирать жертвы, сам решать, заслуживает ли человек смерти или нет? Сам. Не по приказу.

Так появился тот, кого впоследствии американцы назовут Призраком. Неуловимый и безжалостный, способный оставить в дураках любую службу безопасности, превративший убийство в Искусство. О нем заговорили как о человеке, способном убрать кого угодно. Его услуги стоили дорого, но он всегда исполнял контракт. Он действовал только через посредников и работал не чаще двух раз в год — этого вполне хватало, чтобы заглушить инстинкт.

Инстинкт убийцы.

А потом случилось то, что должно было случиться. Его нашли и сказали:

— Добро пожаловать в мир людей, которые сумели обрести себя. Постарайся не сойти с ума от радости.

— Говорят, в первые годы жизни человек не знает, каким путем ему предстоит пойти. В каждом заложены самые разные таланты, и перед нами открыто множество дорог. Но затем, под воздействием воспитания и окружения, таланты начинают исчезать. Очень быстро исчезать, таять на глазах. А потом остается только один из них, тот, который в полной мере отвечает тебе настоящему, твоей сути, твоей душе. Он тоже может исчезнуть, уйти навсегда, а потому — не зевай, пойми себя, ощути и работай. Работай как проклятый, развивай свой дар, потому что, если лишишься его, — жизнь станет каторгой. Дороги закроются, и будешь до самой смерти топтать проложенные другими тропинки. — Оружейник сжал кулаки. — Чтобы однажды утром проснуться и понять, что все напрасно.

Абсолютно все. Что ты так и не нашел себя.

Не плыви по течению, не плыви против течения, плыви туда, куда тебе нужно.

— Любопытная теория, — скупо произнес Волков.

Серафим тихонько заскулил. Старик поднял руку и медленно потер лоб.

— Вы сами все знаете, Федор Александрович, или чувствуете, что одно и то же. Просто я выразил ваши догадки словами.

«Я мог быть инженером, а стал сыщиком… Что побудило меня круто поменять жизнь? Что заставило в последний момент выбрать другую дорогу?» И сразу же на ум пришли слова Рижской: «Ищите рациональные объяснения. Магии в Москве нет и никогда не было».

— Все, что вы рассказываете, похоже на колдовство.

— Магии не существует, — отрезал Оружейник. — Есть только люди, сила полностью раскрывшихся людей, умение тех, кто наполнил свою жизнь подлинным смыслом. Есть только искусники. Мы не получаем дар по воле богов, не пьем из волшебного источника, мы работаем. На старте все одинаковы, у всех полно талантов, а вот затем начинается жизнь. Кто-то работает, совершенствуется, достигает вершин мастерства. Не останавливается, получив первое признание, а лезет дальше, выше. Даже став мастером, продолжает обдирать ладони, продолжает учиться, не дает себе послаблений, и тогда… И тогда в один прекрасный день игрок начинает чувствовать карты партнера. И становится Игроком. Он живет этим, понимаете? Травник может заварить восхитительный на вкус чай из сена. Дантист — снять зубную боль одним прикосновением.

— Чеканщик тоже не имеет отношения к магии?

— Разумеется, нет. Карповы познали суть денег, знают, кому, когда и сколько нужно заплатить. — Старик вздохнул. — Теперь вы знаете. А скоро — поймете.

«А ведь Оружейник прав: вряд ли я когда-нибудь проснусь с ощущением, что не обрел себя».

— Дар — это не подарок, не метка избранного. Дар есть у каждого. Но нужно разобраться в себе, понять себя и работать. Добиваться совершенства в своей профессии или увлечении, пролить море пота, ошибаться, вновь работать, достичь вершины, и тогда… — Старик усмехнулся. — И вот тогда будет подарок. Ты обретешь самого себя и поднимешься над вершиной. Станешь искусником — человеком, для которого не существует секретов в его деле. Совершенным профессионалом. Ты будешь служить своему делу, а дело будет служить тебе. Венец развития человека.

— Убийцы тоже парят над вершиной?

— У каждого свой дар, Федор Александрович, своя дорога.

— Складывается впечатление, что вы пытаетесь оправдать свое занятие. Я прав?