Наталья Михайлова - Ветер забытых дорог

Гвендис достала фляжку с обезболивающим отваром, приподняла голову кочевника и поднесла к его губам. Тот стал пить.

На очаге висел котелок, вода еще не успела вскипеть. Гвендис вымыла руки, протерла холстом больное место, нагрев на огне очага нож, сделала надрез. Больной стонал и мотал головой. Гвендис уверенно продолжала работу. Недаром в Анвардене она привыкла лечить бедняков: запущенные раны были обычным для нее делом.

– Тише, тише. Теперь все пройдет…

Наконец она наложила мазь и сделала перевязку.

Когда Гвендис вышла из юрты, то увидела, что вся семья степняков стоит у входа, и даже сама бабка, опираясь на домочадцев, не села, - все в молчании, напряженно ждут. Гвендис встретилась взглядом с узкими черными глазами старухи:

– Все хорошо. Мы еще побудем, пока твой внук не встанет на ноги. Я присмотрю за ним.

Пришлось остаться у кочевников почти на месяц. Путники жгли костер возле своей кибитки и варили мясо, которое присылала им хозяйка стойбища. Вокруг костра стайками вились раскосые смуглые дети - от еле начавших ковылять малышей до подростков.

Наконец больной стал выздоравливать, и в день, когда он сам вышел из юрты, гости наконец начали собираться в дорогу.

– Подождите, - сказала им бабка. - Спасибо сказать хочу.

На прощанье в стойбище устроили пиршество. А перед отъездом к кибитке подошел тот самый кочевник, который повстречал их в степи. Это был подросток лет четырнадцати с узкими черными глазами.

– Поеду с вами, - пропищал он высоким голосом на той же смеси языков, что и старуха. - Бабка велела вас провожать.

«Не стоит брать мальчика в проводники», - мелькнуло у Дайка.

– Я сам знаю дорогу, - возразил он кочевнику.

– Ты не знаешь Степь, а Степь не знает тебя, - сказал мальчик. - Кто будет ручьи находить? Ковыльниц спрашивать, погоду хорошую звать? - его глаза хитро блеснули.

– Ты можешь говорить с ковыльницами? - с любопытством спросил Сполох.

– Моя мать ковыльница! - сообщил подросток. - Смотри! - он сорвал шапку и поразил всех, но не только кошачьими острыми ушами, как у ковыльниц, а еще больше - двумя толстыми черными косами, упавшими на плечи.

Это оказалась девушка.

– Эрхе-Алтан посылаю с вами, - торжественно сообщила подошедшая к костру старуха. - Она вас доведет до стены. За то, что моего внука спасли - посылаю внучку вас провожать.

Эрхе была умелым проводником. Как и обещала, она на протяжении всего пути находила в степи ручьи, заговаривала погоду, била дичь из лука. Ночью она иногда уходила в ковыли, не исключено, что и ее глаза сверкали там в темноте вместе с глазами ковыльниц.

– Ты что там делаешь с ними? - с любопытством расспрашивал девушку Сполох. - А мне посмотреть можно? Или у вас какие-то тайны?

– Нет тайн, - нахмурилась Эрхе, перебирая кончик черной длинной косы. - Но ты не умеешь смотреть. Ты не увидишь.

– А что на самом деле вы делаете? - спросила ее как-то Гвендис, когда однажды на привале девушки вместе пошли стирать на ручей.

– Луне радуемся. Как луна взойдет - так делаем! - Эрхе откинула черные волосы за плечи и подняла руки, показывая, как будто пляшет. - Вся степь радуется с нами. И кузнечики, и ночные птицы. И ковыли.

Сполох был искусный охотник, но в степи Эрхе находила дичь быстрее и лучше него, а стреляла так же метко.

– Надо же, этак ты и меня за пояс заткнешь, - посмеивался Сполох.

Эрхе вызывающе смотрела на него раскосыми черными глазами и уносилась на своей мохнатой лошадке далеко вперед, так, что ее даже трудно было разглядеть.

Наконец на горизонте появилась широкая темная гряда, и с каждым днем она становилась все четче, возвышаясь над желтой равниной ковыля.

– Неужели это?.. - удивилась и немного испугалась Гвендис.

– Стена… - тихо подтвердил Дайк.

Гвендис не осталась ждать в поселении кочевников. Раньше Дайк хотел, чтобы она осталась, а он один отправился вперед. Но под защитой Сполоха и Тьора, с таким проводником через степь, как Эрхе, Гвендис и Дайк могли не расставаться раньше времени. Гвендис сама хотела взглянуть на Сатру хоть издали.

Девушка правила повозкой, а Дайк шел рядом, опустив голову. Гвендис чувствовала, как приближается конец их пути. Если бы она могла, то унеслась бы сейчас в степь верхом, как Эрхе, - и выплакалась бы одна среди бескрайнего ковыля.

К кибитке подскакала Эрхе-Алтан. Она часто уезжала вперед, высматривая дорогу.

– Завтра к плохим людям за стеной придем, - сказала она, ударила лошадку под бока и исчезла в облаке пыли.

На закате остановились и разожгли костер. Великан Тьор приподнял кибитку, чтобы Сполох получше насадил на ось расшатавшееся колесо. Потом он принялся смазывать салом тележные оси, которые в последнее время сильно скрипели.

– А много мы проехали, вот и повозка жалуется! - заметил Сполох.

Гвендис и Эрхе резали куски копченой конины. Солнце клонилось за окоем. Дайк с окаменевшим лицом не сводил взгляда с далекой Стены.

На другой день они подъехали так близко, что она перестала казаться сплошной темной грядой.

– Совсем плохая стена! - приглядевшись, сообщила зоркая Эрхэ. - Как дырявый полог кибитки. Я на лошади въеду. Дырявая стена. Там такие, как я, не живут, - продолжала дочь ковыльницы. - В степи везде живут - а там нет.

– Точно, одни развалины! - подтвердил Сполох. - Так это и есть место, которое мы искали?

«Может, небожители погибли? Может, у них прошел мор? - гадал Дайк - Или они просто покинули эти места?»

Путники остановились. Вдалеке как попало громоздились крупные серые плиты, на завалах зеленел редкий лиственный лес.

– Тут была война? - спросил Дайк Эрхе.

– Не помнит степь войны, - уверенно ответила кочевница. - За стеной могла быть война. А здесь в степи - нет.

– Неужели там лес? - Сполох прищурился, вглядываясь.

– Раньше там были сады… - тихо отозвался Дайк и добавил. - Теперь я пойду один и все разузнаю… Вам нельзя идти со мной, - напомнил он. - А не вернусь спустя две недели, значит, не ждите и езжайте назад.

Это было не раз уже обговорено в дороге, поэтому Дайку никто не возражал. Он подошел к Гвендис.

– Не вернусь - езжайте домой, - повторил он ей шепотом. - Я не пропаду, Гвендис, - вырвусь и догоню вас. Обязательно догоню.

Они обнялись.

Дайк хмуро оглядывался по сторонам. Внутри обрушившейся стены все поросло деревьями и кустарником. Груды камней лежали, как курганы, присыпанные землей и заросшие репейником и полынью. Дайк пошел вперед. Руины казались необитаемыми.

Порядочно отшагав по безлюдью, Дайк вошел в какое-то подобие города: тут и там стояли каменные дома, древние, обвалившиеся и замшелые, заросшие одичавшими садами. Между ними вела выщербленная мостовая. Сквозь камни пробился степной ковыль.