Наталья Михайлова - Ветер забытых дорог

Несколько десятков мужчин тесно сгрудились, преграждая Дайку дорогу. На них были длинные накидки из ткани, похожей на обычную мешковину, но все были опоясаны мечами, а на головах у многих сверкали серебряные венцы. Дайк впервые услышал наяву древнюю речь небожителей:

– Человек! Человек на чистой земле! Все сюда! Убейте его, пока он не осквернил нашу Сатру!

Дайк облекся сиянием. Он медленно двинулся навстречу толпе в столбе белого света, который хорошо виден был даже серым осенним днем. Толпа начала пятиться.

– Я небожитель! - громко произнес Дайк. - Я один из вас! Посмотрите! Кто-нибудь меня знает?

На улицу стекались все новые и новые жители Сатры, но они не приближались к Дайку, а тоже начинали пятиться от него. Дайк остановился. Вдруг от толпы отделился высокий молодой мужчина с распущенными волосами ниже плеч и быстро подошел к нему. Дайк угасил сияние и протянул ему руку. Небожитель осторожно протянул свою и коснулся его ладони.

– Неужели меня никто не знает? - спросил потрясенный Дайк.

– Откуда ты пришел?

– Разве я не из Сатры?

– Кто ты такой?

Они задавали друг другу вопросы одновременно, глаза в глаза, и наконец в недоумении смолкли.

– Я - тирес Тесайя, - в тишине произнес небожитель. - Ответь, кто ты!

За века Стена Сатры разрушилась; плодородные некогда земли заросли бурьяном; сады превратились в настоящие непроходимые леса.

Но небожители считали, что истинная Стена осталась в их душах и вечно охраняет границы Сатры. Они даже не приближались к руинам Стены: сами подступы к ней заросли. Небожители верили, что их земля остается чистой. Сердце Сатры - небесный бриллиант, вроде того, который нашел Дайк - по-прежнему хранилось в недрах и продолжало очищать подземные воды и почву.

Хозяева земельных угодий не справлялись с сорняками и кустарником, пахотная земля скудела. Каждая семья держала немного скота: коз, овец, коров. Светло-серые лошади с белыми копытами, вроде тех, на которых в снах Дайка ездили в Подземье Белгест и Дасава, одичали.

Небожители утратили почти все искусства предков. Они разучились строить из камня. Женщины пряли грубую нить и ткали материю, похожую на мешковину. В городе и в окрестных имениях пустующих развалин было больше, чем жилых домов. Бывшие дворцы Сатры зияли проломами, на стенах росли мох и трава. На счастье, зимы в заросшей лесом и запущенными садами Сатре были мягче, чем в открытой степи.

Зато от былой славы Сатры небожителям осталось множество украшений, драгоценных камней, оружия и доспехов. Всего этого в достатке было у каждого, и украшения не имели никакой цены - их нельзя было ни на что обменять.

Еще в древности народ Сатры делился на рабов и свободных. Закон говорил, что рабы - это те, кто хуже других сопротивляется природе падшего мира и по своей внутренней сути стоит ближе к людям. Население Сатры было невелико, большинство семей имело двух-трех невольников, богатые - пару дюжин. Свободным не разрешалось работать на земле или пасти скот: это приближало их к скверне бренного мира.

Рабы жили меньше свободных, а детей рождали много: у них не было мужей и жен, и они плодились, как придется. Из-за этого случались годы, когда рабов становилось слишком много для Сатры, и тогда лишних убивали.

Семьи свободных были невелики. Все чаще какой-нибудь род угасал бездетным.

В Сатре уже давно не было царя. Сатрой не надо было управлять: здесь ничего не происходило и не менялось. Небожители не собирались завоевывать другие страны или вступать с ними в сношения, - они даже не знали, живет ли кто-нибудь за Стеной, или они давно уже остались одни во всем мире. Но для решения вопросов веры, а также для того чтобы иметь в трудные времена поддержку и защиту, большинство небожителей объединялись вокруг признанных вождей. Вожди эти, как в старые времена, назывались тиресами. Когда-то тирес обязывался построить новую Сатру: так Дасава Санейяти отправился на север для постройки Дасавасатры. Нынешние тиресы ничего не строили, но каждый приобретал свою собственную незримую Сатру - в душах верных ему небожителей.

Стать тиресом мог каждый. Для этого нужно было заняться толкованием священных книг и понемногу залучить к себе сторонников и учеников.

Случалось, заслуженный, известный тирес старел и терял влияние, а одаренный и молодой - набирал силу, тогда приверженцы переходили от одного к другому. Особого закона на это не было. Один тирес требовал от сторонников подчинения лишь в определенных делах, другой - беспрекословного послушания во всем, третий - только уважения и любви.

Хотя в Сатре было достаточно небожителей, не примыкавших ни к какому из тиресов, во всех отношениях удобнее было к кому-нибудь примкнуть. На небожителя, который пользовался защитой сильного тиреса, мало кто осмеливался напасть. Такой небожитель всегда был вправе обратиться к вождю за толкованием священных книг и советом, тогда как «ничей» сатриец оставался без руководства и рисковал запутаться в многочисленных уставах и предписаниях. Наконец, в нужде небожитель мог попросить у тиреса подарка, помощи или даже есть за его столом.

Тесайе принадлежал мраморный дворец, в который Дайк вошел с разинутым ртом. Это польстило небожителю: он думал, Дайк восхищен роскошью. Бреши в обвалившейся крыше были заделаны соломой, по стенам паутиной бежали трещины. В покоях бросались в глаза грубые, плохо сколоченные деревянные столы и лавки, - и какой-нибудь съеденный молью старинный гобелен; глиняные горшки - и золотые чаши. Длинная серая рубаха Тесайи была украшена простенькой желтой вышивкой, но пальцы унизаны драгоценными перстнями, волосы поддерживал самоцветный венец, на груди - золотая цепь, у пояса - меч в изящно отделанных, потускневших от времени ножнах.

Тесайю окружала свита. Дайк особо заметил двоих: болезненного юношу с рваным рубцом на щеке и худощавого мужчину с резкими чертами, круглыми глазами и загнутым книзу носом; несмотря на мужественность, он напоминал злую старуху.

– Садись, - дружелюбно предложил Дайку Тесайя. - Сейчас тебе подадут вина и поесть. Ты ведь голоден, правда?

Сам тирес был нездорового полного сложения, но полноту восполнял высокий рост, а совершенно овальное лицо казалось совсем по-женски мягким и миловидным. По его знаку на дощатый стол перед Дайком поставили старинный резной кубок с вином и глубокую миску вареных овощей с мясом.

Дайк с тревожным недоумением разглядывал стены. На них была странная роспись. Она изображала небожителей или, может быть, людей в разных позах, но их тела казались неправильными. В неестественном рисунке не чувствовалось неумелости художника, наоборот, сходство фигур на стене подсказывало Дайку, что искажены они по особым правилам: у кого-то слишком высокий лоб и вытянутая голова, у кого-то необычно вывернутые руки, невозможные изломы тел.