Вадим Панов - Королевский крест

Официант принес еще одну дозу можжевелового топлива, Харций замолчал, не желая говорить о страшных тайнах при посторонних. Захар бросил взгляд на часы — Сантьяга задерживался — и продолжил разговор:

— Откуда он вообще взялся?

— Кто?

— Барабао.

— А-а… это поучительная история. — Конец хлебнул джина. — Долгая и нудная.

— У нас есть время.

Харций вздохнул, сделал еще один глоток, размышляя, стоит ли выдавать чужаку семейные тайны, но пересилил себя — в Захаре конец видел единственную надежду на спасение.

— Все началось в начале двадцатого века. Ну, ты помнишь, как тогда жили: у челов то революции, то войны мировые, то в Сибирь что-то падает, то еще что-нибудь. Как на вулкане, одним словом…

— Вы? — удивился Треми. — То есть мы жили как на вулкане?

Сытые революционные времена епископ помнил прекрасно, но чтобы кто-нибудь из Тайного Города беспокоился насчет человских заварушек? Тут конец палку перегнул.

— Все равно это были нервные годы, — махнул рукой Харций. — И наша семья старалась заработать немного лишнего золотишка на черный день…

Как и большинство проблем современности, появление маркиза Барабао стало результатом жадности и глупости. Неясное ощущение надвигающейся катастрофы стряхнуло с местных челов обычную богобоязненность. Общество охотно предавалось старым порокам и с любопытством примеряло новые. Публичные и игорные дома процветали, и предприимчивые концы организовали целую сеть шулерских притонов, в которых состояния спускались не реже, чем в официально зарегистрированных казино. А может, и чаще, ибо хитрые толстяки не гнушались обыгрывать челов с помощью магии.

— Обычно у нас с этим строго, но тогда мир летел в тартарары. Все это чуяли и плевать хотели на запреты.

— Да, я помню, — скупо кивнул Захар.

В те годы даже Догмы Покорности исполнялись не так строго, как обычно: Забытая пустынь пребывала в растерянности, и Сантьяга позволял вампирам некоторые вольности.

— Свобода нас и сгубила.

Тот проигрыш был не очень велик: наличные, пара долговых расписок и золотые побрякушки, которые юнец ставил на кон последними, не желая подписывать необеспеченные расписки. Всего на тридцать одну тысячу шестьсот восемьдесят девять рублей. Мелочь, конечно, но существовали три обстоятельства. Первое: это было все состояние Андрея Фонрейзова, студента Университета и последнего представителя небогатого дворянского рода. Второе: концы выиграли с помощью магии. Третье: после смерти родителей Андрея за молодым человеком присматривал их старинный друг…

— Граф Спицын объявился на следующий же день. Обманом заставил приехать в условленное место четверых наиболее уважаемых членов семьи и потребовал, чтобы мы признались мальчишке, что жульничали, вернули все деньги и выплатили еще столько же в качестве компенсации.

Граф был Хранителем Черной Книги и мог себе позволить выставлять условия семьям Тайного Города.

— Насколько я понимаю, вы отказались.

— К сожалению, — шмыгнул носом конец. — Мы наябедничали в Зеленый Дом, люды организовали засаду на Спицына, но тот, видимо, почуял подвох и на вторую встречу не явился.

Все пошло своим чередом: граф опять исчез, мальчишка Фонрейзов отправился в Европу, на деньги благодетеля, разумеется, а притоны продолжали приносить стабильную прибыль. К сожалению, концы не учли, что скверным характером Спицына восхищался сам Сантьяга. И добавлял, что столь талантливого Хранителя у челов не было со времен Брюса.

— Мы и подумать не могли, что этот мерзавец сумеет материализовать Духа Честной Игры! — Харций уставился на Треми. — Ты представляешь, что это значит?

— Нет, — честно ответил вампир.

— Он оживил кусочек Великих Законов Игры, понимаешь?! Из-за тридцати одной тысячи шестисот восьмидесяти девяти рублей с николаевским профилем. Идиотизм! Ни один Великий Дом не пошел бы на подобное… Я даже представить себе не могу, какие усилия пришлось приложить Спицыну! И никто не может представить! Древний дух, всегда существовавший в виде закона природы! А этот чел нарядил его в красный камзол, обозвал маркизом Барабао и отправил долбить наши игорные дома! И в Москве наступила эра честности. Любое нарушение правил Игры каралось не просто строго — безжалостно. Рушились самые продуманные комбинации, неожиданно разбивались скрытые зеркала, привлекая внимание соперников, перепутывался крап, и даже самый лучший катала не мог перетасовать колоду так, как хотел.

— Я уже не говорю о полицейских, которых он каким-то образом наводил на притоны. — Харций повертел в руке пустой стакан. — Мы потеряли миллионы.

Епископ расхохотался.

— Ничего смешного, — буркнул конец.

— Извини… — Вампир честно постарался стереть с лица ненужную веселость, но краешки губ предательски приподнимались в улыбке. — Скажи, Барабао все-таки дух?

— Теоретически — да, — подтвердил Харций. — Но с очень широкими возможностями. Этот мерзавец слишком хорошо знал законы Игры…

— Я уже запутался в твоих мерзавцах, — признался Захар. — Давай оставим это слово для твоего дедушки, а графа Спицына назовем…

— Мой дедушка был выдающимся концом, — возмутился Харций.

— Допустим, — не стал спорить масан. — Но я хотел поговорить о другом. Если Барабао — дух, почему его не могут вычислить? Ведь работающие духи оставляют четкий след магической энергии.

— Маркиз не оставляет.

— Почему?

— Потому что этот мерзавец…

— Какой на этот раз?

— Спицын.

— Понял, продолжай.

— Так вот, этот мерзавец сделал так, что Барабао использует для работы остаточный энергетический фон. Короче, этот мерзавец тянет в себя окружающий магический мусор: шумы Источников, остатки заклинаний, естественные волны. В общем, его даже Великие Дома не вычислят!

Конец прервался, чтобы допить очередную порцию джина. Масан вздохнул.

В принципе, Харций не сообщил ничего нового — обо всем, кроме истории появления Барабао, епископу рассказывал Сантьяга. Но увлеченный основным замыслом Захар совершенно упустил из виду то, в какой шок повергло концов возвращение маркиза. Это казалось незначительным. А вот комиссар считал иначе.

«Все войны, которые вел Темный Двор, были оправданны с экономической точки зрения». Аксиома. И расчетливый Сантьяга нашел тех, кто оплатит операцию Темного Двора.

«Мы сделаем то, что нам необходимо, да еще получим прибыль. Нет, не „мы“. Я воин, мне бы не пришло в голову, что битва за будущее семьи тоже требует средств». Треми вздохнул, посмотрел на Харция, задремавшего с недопитым стаканом в руке, улыбнулся и, перегнувшись через стол, потряс конца за плечо:

— Харций!

— А? — Толстяк осоловело посмотрел на вампира. — Что?