Александр Сухов - Магическое братство

– Подавитесь вы своими тайными знаниями, старый пердун! Не нужно мне от вас ничего, только катитесь побыстрее в это самое очистительное горнило, и чтобы ваша тощая задница больше никогда не мелькала перед моими глазами!

От подобных выражений колдун удивленно разинул рот, да так и остался стоять с отвисшей челюстью. Не то чтобы Моргелан никогда не слышал ничего подобного, совсем наоборот, мастер магии сам любил блеснуть изощренным и витиеватым «красным словцом» в адрес любого непонравившегося ему индивидуума. Однако грозный чародей никак не ожидал, что кто-либо когда-нибудь рискнет применить по отношению к его уважаемой персоне те самые словеса, которые он так щедро отсыпал в адрес других.

– Что?.. Немедленно повтори, что сейчас произнес твой поганый рот!

– А то и произнес: подавись и сдохни, жаба! Не желаю принимать от тебя никаких подарков! Для того чтобы предлагать что-то порядочным людям, научись сначала разговаривать с ними по-человечески.

– Значит, ты отказываешься?! – сверкая глазами, грозно прошипел колдун.

– Катись колбаской по Малой Спасской! – Гвен весьма удачно припомнил одно из крылатых выражений своего инфернального друга и незамедлительно пустил его в ход.

– Ах, так! – Моргелана всего затрясло от гнева. – В таком случае желаю вам удачи, молодой человек, и разрешите откланяться.

С этими словами колдун топнул ногой о землю. Его фигура начала терять очертания, и как только она полностью растворилась в воздухе, Гвенлин проснулся.

Факт своего внезапного пробуждения юноша осознал не сразу – погружение в иллюзорное состояние сна было настолько глубоким, что он еще некоторое время недоуменно крутил головой из стороны в сторону, пытаясь понять, куда это на сей раз занесла его нелегкая. Увидев спину сидящего у костра Шмультика, Гвен потихоньку начал приходить в себя. «Выходит, это был всего лишь сон», – подумал он с облегчением. Затем поднес к глазам сжатую в кулак ладонь правой руки и обнаружил в ней небольшой кусочек пергамента. Юноша готов был поклясться в том, что этому лоскутку выделанной специальным образом телячьей кожи просто неоткуда было взяться, если только тот не валялся в пещере до прихода путников и сам он во сне случайно не подобрал его.

Несмотря на то что Гвенлин находился на почтительном расстоянии от костра, в его неверных отсветах он сумел заметить, что на листочке что-то нацарапано. Вот теперь последние остатки сна окончательно улетучились из его головы. Он резко вскочил на ноги и, подойдя к костру, приземлился рядом с сидящим на бревне Шмультиком.

– Не спится? – вежливо поинтересовался демон.

Гвенлин нетерпеливо махнул рукой, мол, не до сантиментов, и развернул пергамент к свету. Молодому человеку хватило всего лишь одного взгляда, чтобы понять, от кого это послание и кому предназначено. Оно гласило:

«Дорогой Гвени, хоть ты и отказался от моего подарка, помни – твой учитель совсем не обижается на своего непутевого ученика и от всего сердца желает тебе удачи. Беру также назад злые слова относительно твоего инфернального приятеля. Ши-Муль-Алан-д-Тик вполне приличный демон, лет триста назад мне посчастливилось познакомиться с его батюшкой Бе-Гайль-Алан-д-Тиком, так что при первой возможности пусть передаст ему привет от почившего с миром закадычного друга и собутыльника. Прощайте и не поминайте старого чародея лихом. Ваш Моргелан».

– Ну-ка колись, дружок, от какого это ты подарка успел отказаться, пока дрыхнул без задних ног?

Хоть Гвен и не был расположен обсуждать тему ночного видения, но упорство и настойчивость демона сделали свое дело. Бывшему ученику чародея пришлось сдаться, и он с простодушной чистосердечностью поведал товарищу все о ночной встрече с покойным учителем. Из-за царившего в пещере полумрака Гвенлин не мог правильно оценить реакцию Шмультика на свой рассказ. Если бы молодой человек мог это сделать, он бы десять раз подумал, стоит ему выкладывать все подробности этой встречи или лучше кое-что утаить. Будь Гвенлин хоть чуточку внимательнее, он наверняка обратил бы внимание на то, как напрягаются желваки на лице компаньона, как белеют костяшки крепко сжатых в кулаки пальцев и, наконец, как недобро щурятся его разноцветные глаза. На свое счастье или беду (понимай как хочешь), юноша был настолько увлечен, что ничего этого не заметил.

Все-таки нужно отдать должное выдержке демона – Шмультик ни словом, ни жестом не выдал своего отношения к рассказу товарища до тех пор, пока тот не закончил говорить. Однако после того как Гвенлин закрыл рот, над его головой разразилась самая настоящая буря, да что там буря: тропический ураган, серия разрушительнейших торнадо, двенадцатибалльный шторм – все это лишь жалкие эпитеты, очень отдаленно отражающие суть того, что на самом деле произошло под сводами горной пещеры.

В полном соответствии с законами жанра, буря началась с легкого ветерка и туманной дымки над горизонтом – то есть с, казалось бы, невинного риторического вопроса демона:

– Так ты, значица, добровольно отказался от инициации?

– А что мне оставалось делать, если этот козел оскорбил меня до самой глубины души? – вопросом на вопрос ответил Гвен.

– Понятно, значица, душа у нас тонкая, трепетная, не выносит, когда к ней прикасаются грязными лапами, да еще с нестрижеными когтями. Сочувствую своему корешу и горжусь им от всего сердца.

Не чувствуя подвоха, Гвен расплылся в широкой улыбке, мол, знай наших, мы еще и не на такое способны.

– Может быть, мне заказать орифламму в ближайшей златошвейной мастерской с твоим портретом, – продолжал куражиться Шмультик, – и ходить по дорогам, прославляя бессребреника Гвена…

Лицо юноши еще шире расплылось в елейной улыбочке.

– …добровольно сунувшего голову в петлю, – закончил демон.

Молодой человек не сразу осознал тот факт, что его вовсе не собираются хвалить, а совсем наоборот. Его круглая физиономия все еще продолжала улыбаться, хотя в потускневших глазах уже не было той прежней искрометной радости.

– Но, Шмуль, я не мог поступить иначе. Представь, какой-нибудь молодой человек идет на свидание с девушкой и несет ей пышный букет роз, а девица то ли забыла о назначенной ею самой встрече, то ли пошла с другим. Озлобленный поступком коварной вертихвостки горе-любовник вручает букет самой страшненькой из окрестных девах, не забыв при этом отпустить комплимент в адрес ее рябой и дряблой рожи, непомерно длинного носа, а также костяной ноги…

– Ой-ой-ой… какие мы нежные! Нас обозвали бездарем и лентяем, а мы на это шибко-шибко осерчали. Знаешь, кто ты после этого?

– Ну и кто же? – машинально спросил Гвенлин.

– Нет, ты не немец и не китаец. Ты даже не русский – у этих при всей их безалаберности хотя бы безупречный нюх на халяву и феноменальная способность этой халявой воспользоваться. Ты реликтовый мамонт, чудом уцелевший на просторах заполярной тундры, а имя тебе Лох-Несское чудовище. Это же каким лохом нужно быть, чтобы отказаться от халявной инициации в маги? – Шмультик резко вскочил с бревна, сорвал с головы кепку и, бросив ни в чем не повинный головной убор на каменный пол пещеры, с остервенением принялся топтать его ногами, громко выкрикивая при этом: – Дурак безмозглый! Лошара дубиноголовая! Простофиля базарный!..