Стивен Эриксон - Сады луны (перевод И. Иванова)

Из тьмы выступил Оцелот, командир его клана. Узкое, изъеденное оспинами лицо, как всегда, имело недовольный вид.

— Мне наплевать, отомстил ты тому, кому собирался, или нет, но эта затея спасла тебе жизнь.

— Ты о чем? — удивился Раллик.

— Ночью на крышах было очень жарко, Ном. Тебя не задело?

— Нет.

Тонкие губы Оцелота скривились в кислой улыбке.

— Война на крышах. Кто-то начал убивать наших. За какой-то час мы потеряли пятерых дозорных. Значит, убийц было двое или трое.

— Само собой, — равнодушно отозвался Раллик.

Он поежился. Стена была сырой и холодной. Раллик запахнул плащ. Дела гильдии не волновали его, а только нагоняли скуку.

— Представляешь, мы потеряли этого бычину Тало Крафара. Убит один клановый командир.

Оцелот опасливо глянул через плечо, словно боялся, что и в его спину воткнется кинжал неведомого убийцы.

— Убит клановый командир? Это уже что-то новое.

— Должно быть, эти ребята — не промах, — сказал Раллик.

— Предусмотрительные, ублюдки. Они не только положили наших, но прибили и всех случайных свидетелей. Такие не допускают ошибок.

— Все допускают ошибки, — пробормотал Раллик, обращаясь больше к себе. — Что говорит Воркана?

Оцелот пожал плечами.

— Пока не знаю. Назначила сбор командиров всех кланов.

Раллику стало любопытно.

— Может, кто-то решил оспорить ее главенствование в гильдии? Вдруг это все-таки внутренняя война? Нашлась кучка недовольных, составила заговор.

— Ном, думаешь, ты первый, кому эта мысль взбрела в голову? Ты повторяешь слова Ворканы. Нет, парень, все куда серьезнее. Здесь не внутренняя свара гильдии. Наших людей порешили какие-то чужаки.

Раллик почти не сомневался, что так оно и есть.

— Посланцы из малазанского «Когтя»?

Оцелот неохотно кивнул.

— Возможно. Мы уже слышали про их подвиги. Но к чему им потрошить гильдию?

— Ты думаешь, мне известны замыслы Малазанской империи? — насмешливым вопросом ответил Раллик.

Командир моргнул и еще сильнее нахмурился.

— Я просто хотел тебя предостеречь. Считай, что я оказал тебе услугу, Ном. В последнее время ты слишком занят своей местью, поэтому гильдия не обязана брать тебя под крыло. Почему я и сказал об услуге.

Раллик оторвался от стены и вошел в тень переулка, где стоял Оцелот.

— Какую услугу? — довольно дерзко спросил ассасин.

— Мы решили заманить их в ловушку, — сказал Оцелот, загораживая ему путь.

Кивком искалеченного подбородка командир указал в сторону «Феникса».

— Ты должен постоянно мозолить глаза. Понял? И не забывай: этим ты спасаешь собственную шкуру.

Раллик равнодушно взглянул на Оцелота.

— Стало быть, живая приманка?

— Ты слышал мои слова.

Раллик молча развернулся и пошел к таверне.

— Чую клювом: что-то затевается, — сказала Старуха, когда Турбан Орр ушел.

К ней вернулся ее прежний облик. Барук направился к столу, где у него лежали карты Генабакиса. Руки он заложил за спину, дабы унять их дрожь.

— Значит, и ты почувствовала. — Алхимик громко вздохнул. — Как бы там ни было, кое-кто сегодня не сомкнет глаз.

— И ты тоже, Барук. Слияние сил перед противостоянием.

Старуха распушила перья.

— Собираются черные ветры, алхимик. Берегись их жаркого дыхания.

— Тебе они привычны, вестница наших бед, — мрачно произнес Барук.

Старуха не обиделась, а засмеялась. Прыгая по полу, она подобралась к окну.

— Скоро здесь появится мой господин. Мне пора. Другие дела ждут.

Барук обернулся.

— Пощади окно. Сейчас я его открою.

Он взмахнул рукой, и рама широко распахнулась. Громадная птица вспрыгнула на подоконник. Прежде чем исчезнуть во тьме, она вперила глаз в алхимика.

— Вижу двенадцать кораблей, стоящих на якоре, — вдруг сказала Старуха. — И одиннадцать из них полностью объяты пламенем.

Барук не сразу распознал пророчество, а распознав — испугался.

— И что же двенадцатый корабль? — почти шепотом спросил алхимик.

— В ночном небе над ним вьются снопы искр, — ответила Старуха. — Вьются и вьются.

Она улетела. Барук понуро побрел к столу и взглянул на карту. Одиннадцать некогда вольных городов Генабакиса нынче находились под властью империи. Только Даруджистан оставался свободным, и над ним не реял серо-красный малазанский флаг.

— Проводы свободы, — горестно пробормотал алхимик. Ему вдруг показалось, что стены вокруг застонали, а на него навалилась чудовищная тяжесть. Кровь стучала в висках, вздымая волны головной боли. Барук схватился за край стола, пытаясь отдышаться. Светильники в его кабинете потускнели и совсем погасли. В темноте скрипел и содрогался весь дом, будто на крышу ступил великан. Столь же неожиданно тяжесть исчезла. Дрожащей рукой Барук вытер густо вспотевший лоб.

— Приветствую вас, верховный алхимик, — послышалось у него за спиной. Голос был негромкий и приятный. — Я — властелин Дитя Луны.

По-прежнему стоя лицом к столу, Барук закрыл глаза и кивнул.

— Не надо титула. Называйте меня просто Барук.

— Я привычнее чувствую себя в темноте, — сообщил новый гость. — Вам она не причиняет неудобств?

Алхимик произнес заклинание. Разложенная на столе карта замерцала холодным голубым светом. Его хватало, чтобы разглядеть лицо гостя. От высокой, закутанной в плащ фигуры не исходило никакого тепла. Барук всмотрелся в черты лица и сказал:

— Так вы — тистеандий?

Тот слегка поклонился. Раскосые многоцветные глаза гостя обвели комнату.

— Не найдется ли у вас вина, Барук?

— Конечно, найдется, мой высокий гость.

— Люди знают меня под именем Аномандера Рейка. На самом деле мое имя звучит несколько по-иному, но человеческая гортань не способна произносить такие звуки.

Тистеандий прошел к столу, громко стуча сапогами по блестящим мраморным плиткам пола.

Барук разлил вино по бокалам, затем принялся с любопытством разглядывать тистеандия. Он слышал, что воины этой расы сражались с империей на севере Генабакиса и командовал ими свирепый полководец Каладан Бруд. Слившись с Малиновой гвардией, они сообща громили малазанцев. Дитя Луны также населяли тистеандий, и их властелин стоял сейчас перед ним.

Барук впервые оказался лицом к лицу с одним из этих загадочных существ. Алхимик ощущал немалое волнение.

«Какие удивительные у него глаза, — подумал Барук. — То янтарно-желтые и беспокойные, как у кошки, то серые и по-змеиному неподвижные. Целая радуга, и каждый цвет выражает свое состояние. Интересно, способны ли такие глаза лгать?»

В библиотеке старого алхимика хранились копии с уцелевших томов «Глупости Гофоса» — джагатских летописей, насчитывавших не одно тысячелетие. Барук помнил: там тистеандии упоминались очень часто, и непременно с оттенком страха.