Стивен Эриксон - Сады луны (перевод И. Иванова)

Адъюнктесса угрюмо поглядела на солдат, на капитана, затем обернулась к Парану.

— Сделайте это ради них, лейтенант.

Капитан смотрел на приближающихся всадников и чувствовал, что его спокойные дни в Итко Кане сочтены. Шлем оттягивал руку. Капитан ел глазами Парана. Кажется, этому высокородному ублюдку повезло.

«Похоже, сотня невидимых нитей тянет его к тепленькому местечку в каком-нибудь тихом городишке».

Капитан поймал на себе взгляд Лорны.

— У меня к вам просьба, капитан.

Он вздохнул.

«Просьба. Как же. Императрица каждое утро заглядывает к себе в шлепанцы: не лежит ли там очередная просьба».

— Я вас слушаю, адъюнктесса.

Лорна спешилась, а вслед за ней и Паран. Выражение лица лейтенанта было непроницаемым. Что это? Высокомерие? Или же адъюнктесса задала ему пищу для ума?

— Капитан, — начала Лорна, — насколько мне известно, в Кане сейчас идет набор новобранцев. В имперскую армию записываются не только горожане, правда?

— Конечно. Скажу по правде, горожане не больно-то торопятся пополнять наши ряды. Им в городе и так неплохо живется. К тому же дурные вести доходят туда гораздо раньше. А большинство крестьян даже не подозревают, что в Генабакисе сейчас все валится прямехонько в ворота Клобука. Да и жизнь крестьянская потяжелее городской. По их меркам, горожане просто зажрались. А можно узнать, почему вы спрашиваете?

— Можно.

Лорна смотрела, как солдаты расчищают дорогу.

— Мне нужен список новобранцев за последние два дня. Горожане меня не интересуют. Только деревенские, и то не все. Мне нужны лишь женщины и пожилые мужчины.

— Тогда список будет невелик, — проворчал капитан.

— Я надеюсь, капитан.

— Вы сумели разузнать, что кроется за всей этой бойней?

— Понятия не имею, — ответила Лорна, продолжая глядеть на дорогу.

— Плохи дела, — чуть слышно отозвался капитан.

— Ах да, — повернулась к нему Лорна. — Лейтенант Паран переходит под мое командование. Надеюсь, вы напишете соответствующее распоряжение.

— Как прикажете, адъюнктесса. Люблю писанину.

Лорна одарила его скупой и быстро угаснувшей улыбкой.

— Лейтенант Паран покидает ваш полк прямо сейчас.

Капитан посмотрел на молодого аристократа и улыбнулся. Служить при адъюнктессе — все равно что быть червяком на крючке. Адъюнктесса — крючок, а само удилище — в руках императрицы. Что ж, пусть мальчик повертится.

Судя по кислому выражению его лица, Паран вовсе не был счастлив.

— Слушаюсь, адъюнктесса.

Произнеся эти слова, он вскочил в седло, отсалютовал и поскакал по дороге.

Капитан проводил его взглядом, потом спросил:

— Будут ли еще какие-нибудь распоряжения, госпожа Лорна?

— Да.

Ее тон заставил его вздрогнуть.

— Я хотела бы знать мнение старого солдата насчет присутствия родовой знати в составе высших командных чинов имперской армии.

Капитан угрюмо взглянул на адъюнктессу.

— Ничего лестного я вам не скажу.

— Продолжайте.

И капитан продолжил.

Шел восьмой день набора новобранцев. Штабной сержант Араган сидел за столом и тупо смотрел перед собой затуманенными от усталости глазами. Тем временем капрал втолкнул в комнату очередного молокососа. Что ни говори, а в Кане им просто повезло. Рыбку лучше всего ловить в стоячих водах. Так говорит канский кулак. Старуха она сварливая, но не дура. Ну что знают эти юнцы про армию и сражения? Ничего, кроме россказней. Удобная штука — россказни. Крови они не проливают. От всех этих «доблестных историй» у тебя самого не сведет живот от голода и не промокнут ноги. А когда ты молод и тебе надоело каждый день выгребать из хлева свинячье дерьмо, ты веришь, что все оружие, какое есть в мире, не причинит тебе ни малейшего вреда. Героические россказни рисуют тебе совсем другую жизнь, и тебе хочется поскорее стать ее частью.

Погодите, ребятки. Может, когда окажетесь далеко от Кана, в действующей армии, свинячий хлев в родительском доме вспомнится вам потерянным раем. Будете постигать уроки жизни на собственной шкуре, пока она цела. В этом старуха ой как права.

Сегодняшний день был неудачным. Явился местный капитан, наделал шуму, забрал с собой три роты и даже не пожелал объяснить, что к чему. Мало того, вскоре из Анты пожаловала адъюнктесса императрицы Ласэны. Ясное дело, воспользовалась каким-нибудь из этих проклятых магических Путей. Хотя капитан никогда не видел адъюнктессу, его трясло от одного ее имени. Истребительница магов, эдакий скорпион, которого империя держит в своем кармане.

Араган сидел, уставившись в стол, и ждал, когда капрал начнет говорить. Потом поднял глаза.

Приведенный новобранец, точнее, новобранка вконец озадачила сержанта. Араган открыл рот, собираясь произнести гневную тираду и выставить девчонку за дверь, но так ничего и не сказал. Предписания канского кулака звучали предельно просто: если есть две руки, две ноги и голова — брать. Генабакийская кампания была сущим адом, постоянно требовавшим все новых и новых солдат.

Араган улыбнулся стоящей перед ним девчонке. Руки на месте, ноги на месте, голова тоже. Пока.

— Ну что, девонька, желаешь пополнить ряды малазанского военно-морского флота?

Девчонка кивнула, холодно глядя на Арагана.

Лицо вербовщика застыло.

«Проклятье, ей ведь не больше тринадцати! Будь она моей дочерью… Но почему у нее взрослый взгляд?»

В последний раз он видел такие глаза в Генабакисе, когда проходил с ротой по земле, пережившей пять лет засухи и два года войны. Такие старые глаза бывают у тех, кто голодал и видел смерть.

— Как твое имя, дитя?

— Значит, меня возьмут?

Араган кивнул и вдруг почувствовал, что у него дико разболелась голова.

— Если у тебя нет особых пожеланий, свое назначение ты получишь через неделю.

— Я хочу участвовать в Генабакийской кампании, — не задумываясь, выпалила девчонка. — Хочу служить под командованием Железного кулака Дуджека Однорукого.

Араган заморгал.

— Я это учту, — тихо сказал он. — Так как тебя зовут, воительница?

— Печаль. Меня зовут Печаль.

Араган записал имя в рекрутскую книгу.

— Ты свободна, рядовая. Капрал расскажет тебе, куда идти. И смой грязь с ног, — добавил он.

Девочка ушла. Сержант еще какое-то время скрипел пером, и вдруг его пронзила мысль. Дождя не было уже несколько недель. Между тем грязь на девчоночьих ногах была серо-зеленого цвета, а вовсе не темно-красного. Араган отбросил перо и стал растирать виски.

«Ну вот, наконец голова проходит».

Герром находился в полутора лигах от моря, на Старо-Канской дороге. Некогда оживленная, дорога эта утратила былое значение, когда при императоре построили новую, идущую вдоль побережья. Теперь ею пользовались в основном пешие путники: местные крестьяне и рыбаки, носившие свой товар на продажу.