Array Constance_Ice - Гарри Поттер и Лес Теней. Альтернативное окончание.

После завтрака ученики разделялись. Мальчики отправлялись к сэру Кэдогену на прикладной мордобой, девочки — на занятия по чарам и заклинаниям к Ровене Рэйвенкло или к Хельге — на Гербологию или Уход за Волшебными существами. Хельга держала некоторых из них в грубо сколоченных клетках в сарайчике возле конюшни, и девочкам частенько приходилось кормить гномами раздражаров или тараканами — выскакунчиков. После обеда мальчики отправлялись уже к Годрику — изучать на этот раз Боевую магию, кошмарное количество заклятий и проклятий в которой, наверное, считал Гарри, не смогла бы запомнить даже Гермиона. Но девочкам туда ходить не полагалось. Основатели, весьма демократичные в отношении общения парней и девушек вне класса, настаивали на том, чтобы учились они отдельно друг от друга. Чтобы джентльмены не отвлекались на уроках из-за прекрасных дам, подозревал Гарри. Валери Эвергрин, как и Ровена, отдельно учила и девочек и мальчиков, но если леди Рэйвенкло читала еще и историю магии, и Древние Языки, то Валери сосредоточилась исключительно на Защите от сил зла и на том, чтобы найти заклятие возвращения. Снейпу было наплевать, кого учить, главное, чтобы студент не отвлекался на занятиях во избежание возгорания собственного котла. Исправно поставляемые ему Хельгой ингредиенты он тщательно изучал, осматривая их своими цепкими черными глазами, обнюхивал их длинным крючковатым носом и складировал в разные мешочки, горшочки и колбочки, которые самолично выдувал в подземелье, отведенном ему под лабораторию. Занятия Снейпа были так же ужасны, как и раньше. Он с мрачным видом ходил мимо длинных столов, над которыми подрагивали огоньки волшебных костерков, и раздраженно порыкивал на недотеп, не умеющих отличить шинкованные кишки ежа от шинкованного желудка скучечервя.

Но Алхимия оказалась не единственным предметом, который, к его неудовольствию ему пришлось вести. После исчезновения Слизерина оставались не занятыми лекции по Геральдике. Хельга их проводить, очевидно, не могла в силу своего происхождения и весьма отдаленного знакомства с оной наукой. Годрик помимо своих уроков по Боевой магии, оставляющих ему по шраму в день, был чрезвычайно занят хозяйственными делами и охраной замка. Ровена могла бы вести их и в силу своего происхождения и в силу весьма основательных знаний в этой области, но она и без того была загружена больше всех. Валери на вопрос, знакома ли она с этой наукой, пожала плечами и заметила, что никогда не уделяла много внимания происхождению человека и тому, что за картинка намалевана у входа в его дом. Оставался Снейп. Изрыгая проклятия, от которых краснел даже Годрик с его простонародно откровенными ругательствами, Снейп отказывался наотрез, но его схватили, скрутили и заставили. Профессор Снейп вырывался и кричал, что не доверит поиски заклятия одной только Валери Эвергрин, но это его не спасло, к тому же, оказалось, что он отлично знает Геральдику. Поэтому Гарри пришлось выносить еще и пытку гербами, цветами, полями, разнообразными тварями, изображаемыми на них, и черт знает еще чем. Гарри угасал от скуки под монотонно-сухое чтение Снейпа и каждый раз с трудом удерживался от того, чтобы не зевнуть. за каждый зевок Снейп делал выговор и приказывал ученикам либо рассортировывать его непрезентабельные зельедельческие запасы по банкам, либо с ехидной ухмылкой отправлял чистить конюшни.

Так они провели больше трех месяцев. Заклинание до сих пор не было найдено, и, поочередно пройдя периоды безумной надежды, глубокого отчаяния и истеричных детских плачей в стиле «хочу к маме!» все впали в состояние глубокого ступора. А Гарри к тому же еще и ежедневно ждал, что вернется Салазар Слизерин в обществе нового хозяина замка, но о нем не было ни слуху, ни духу. Если бы Сью не было рядом, все эти дни были бы для Гарри сущим адом. Мало того, что его выматывали до невозможности занятия с сэром Кэдогеном, ядовитые реплики Снейпа, холодная требовательность Ровены и даже упрямство Годрика в отношении вызубривания наизусть заклятий по Боевой магии. Странно было чувствовать отвращение к предмету, который вел его собственный предок, и странно было переносить раздражение на него — манеры Гриффиндора вытирать нос рукавом и скверно ругаться производили на него не слишком приятное впечатление. Учителем Годрик оказался далеко не таким умелым и опытным, как профессор Эвергрин или профессор Снейп. Та же леди Ровена обладала куда большей педагогической сноровкой, несмотря на ее молодость. Она усаживала всех учеников вокруг себя на небольшие скамеечки и, таким образом, все внимание их было направлено на то, как она негромко, сухо и всегда по существу рассказывает о каких-то событиях Магической Истории или объясняет, как пользоваться Сортирующим заклятием. Годрик же был прост, как сапог.

— Ступефа-а-ай!!! — орал он, яростно взмахивая палочкой и отправляя очередной камень, он же подручное средство, в стенку напротив прямо над головами учеников. в результате все орали и разбегались. И хотя эффективности приобретенным заклятиям поведение Годрика не убавляло, его простонародная дикость иногда коробила Гарри.

Но хуже было другое: сидеть рядом с Роном и не иметь возможности поговорить с ним — они упорно дулись друг на друга, несмотря ни на что, — было слишком тяжело. Это — всего лишь желание, всего лишь один из мучительных приступов, которые так часто случаются с парнями в нашем возрасте, пытался объяснить Гарри себе поведение Рона, но его друг был другого мнения. Он считал, что Гарри не вправе вмешиваться в его жизнь и оспаривать его выбор, и Гарри, разозлившись, забыл, что раньше пытался объяснить роновы поползновения всплеском гормонов. Он постановил для себя, что считает поведение приятеля не чем иным как предательством, а влюбленные взгляды в сторону Матильды, кажущейся не просто исключительно вежливой с Роном, но как подозревал Гарри, искренне заинтересованной в его ухаживаниях, определил, как разновидность тяжелой болезни, которую Рон подхватил от учеников Слизерина. Одним из осложнений этой болезни стала лютня. Рон постоянно таскал ее с собой и периодически исчезал из поля зрения гриффиндорцев, чтобы поиграть. Но уже не Гермионе.

Гермиона же, как показалось Гарри, вначале смертельно оскорбленная предательством Рона, сейчас и сама влюбилась не на шутку. Она проводила с Робертом Эвереттом вечер за вечером, сперва явно из чувства благодарности за попытку помочь, но затем, видимо, сама незаметно увлеклась красивым черноглазым юношей, обычно немного мрачноватым, но неизменно вежливым с ней. Гарри при виде этой странной пары вспоминал Крума, и нехотя признавал, что если в Викторе Гермиону явно привлекала не внешность, а серьезный, мощный ум, то Роберт выигрывал у Крума сто очков вперед в уме, а в привлекательности — все двести. И теперь Роберт явно был поражен той же стрелой, что и Виктор когда-то. Глядя на то, как Роберт с поклоном подает Гермионе очередную книгу и при этом смотрит на нее с почти болезненным восторгом и желанием, Гарри осознавал, что это настоящая страсть. у них троих — у него, Рона и у Гермионы теперь по молчаливому соглашению была своя жизнь, но странно было наблюдать то, как его друзья, которые, как он считал раньше, были созданы друг для друга, сейчас даже не разговаривают друг с другом, а все внимание дарят чужим, с точки зрения Гарри, людям. Нет, он не имел ничего против Роберта, тем более что его все ученики Хогвартса считали очень порядочным, но в этом юноше скрывалась загадка.