Constance_Ice - Harry Potter and the order of the phoenux. (Гарри поттер и орден Феникса)

Гарри Поттер перевернулся на другой бок и поправил одеяло на голове. Было три часа ночи, он уже несколько часов подряд в неудобной позе лежал под тощим одеялом при тусклом свете собственной волшебной палочки. Но на то была причина. Гарри Поттер, мальчик-колдун, обладал невероятной везучестью. Во-первых, он уже несколько раз ухитрялся избежать смертельной опасности, исходящей от злого волшебника, Черного Лорда Вольдеморта, который когда-то очень давно убил его родителей. Во-вторых, он 4 года проучился в самой лучшей школе на свете, школе, о которой можно только мечтать - в Хогварце, где изучали волшебство, и где играли в самую замечательную на свете игру на летающих метлах - квидиш. И наконец, его кошмарные родственники, у которых он жил после смерти мамы с папой, дядя Вернон и тетя Петуния, ненавидевшие его за его "ненормальность", как они называли магию, этим летом все-таки немного отстали от него со своими придирками. Виной всему было его невинное заявление в начале лета, что, быть может, его крестный, Сириус Блэк, как-нибудь выкроит время и наведается к ним на огонек - проверить, как поживает его любимый крестник. Сириуса считали ужасным убийцей, его разыскивала и мугловая полиция, и работники Министерства Магии за преступление, которое он не совершал. Но мистер и миссис Дурсль зря тряслись, потому что крестный Гарри вряд ли мог навестить его в ближайшее время. Рискуя быть обнаруженным, Сириус этим летом должен был побывать у многих колдунов и ведьм по заданию Альбуса Дамблдора, директора Хогвартса и знаменитого доброго волшебника. Он должен был им сообщить, что Вольдеморт снова обрел силу, и впереди грядут тяжелые времена. Министерство Магии во главе с Корнелиусом Фуджем трусливо засовывало голову в песок, не желая признать очевидное, хотя по вине Вольдеморта в этом году уже погибли люди, в их числе - Седрик Диггори, вместе с которым Гарри участвовал в Тремудром Турнире. Смерть Седрика потрясла Гарри. Он до сих пор не мог опомниться. Имея на своем счету уже несколько стычек с Вольдемортом, Гарри Поттер понимал, что все еще впереди. И если Черный Лорд начал убивать вновь, то сомнительно, что его сможет остановить что-то или кто-то, кроме Альбуса Дамблдора. Профессор Дамблдор велел Гарри в этом году никуда не уезжать из дома Дурслей, хотя мальчик надеялся, что снова сможет провести несколько месяцев у своего друга Рона Уизли. Этот приказ несколько обескуражил Гарри, потому что он совсем не считал дом своих родственников безопасным местом. Во всяком случае, спокойной жизни там он никогда не видел, его кузен Дадли пользовался любым предлогом с самого детства, чтобы хорошенько пнуть его или унизить. Но раз Дамблдор приказал ему, значит, надо слушаться. Дамблдора Гарри безмерно уважал. Однако этим летом возникли обстоятельства, которые Дамблдор, по мнению Гарри, не смог предусмотреть. Поэтому ночью он свернулся калачиком под худым одеялом, чтобы написать письмо Рону, рискуя быть замеченным Дурслеями в таком неблаговидном поступке, как бодрствование глубокой ночью. Папа Рона, Артур Уизли, работал в Министерстве Магии и мог посоветовать Гарри, как поступить в такой безвыходной ситуации. Сириусу Гарри писать опасался, боялся привлечь к нему лишнее внимание (Хедвига, белая почтовая сова Гарри, была слишком заметна), а Дамблдора беспокоить не решился. А ну как он сочтет Гарри трусом? Но ситуация была именно критической. Вот это Гарри и пытался объяснить Рону: И вот теперь, когда тетя Петуния и дядя Вернон наконец оставили меня в покое, дали возможность читать волшебные книги и даже стали кормить почти вполовину так, как Дадли, появляется эта проблема. Ну, ты же знаешь, что мне вообще никуда нельзя выходить, даже в магазин за углом, Дамблдор запретил. Не надо было мне ходить с Дурслеями в гости к миссис Фигг. Все началось с того, что в субботу от нее пришло отвратительное приглашение на чай, все в цветочках и сердечках, как локхартовская валентинка. Дурслеи меня последнее время боятся оставлять одного дома, думают, что если разрешили мне себя вести как хочу, то еще чего доброго могу поджечь их уютное гнездышко. Поэтому меня каждый день пасет тетя Петуния: раз в час обязательно заглядывает в комнату, чтобы проверить, не натворил ли я чего. А по выходным на дежурство заступает и дядя Вернон. И тут такое! Они сначала думали отказаться, потому что не больше меня любят эту сумасшедшую старуху, но когда тетя узнала, что у миссис Фигг ожидается не просто чаепитие, а целый прием - вся улица, если не больше, то замучила дядю Вернона просьбами пойти - очень хотелось посплетничать с соседями о соседях. И вот на меня натянули старый Дадлин свитер и заставили пойти на это кошмарное сборище. Ой, Рон, это было УЖАСНО! Как всегда сухой торт, сухие пирожные, сухие конфеты, воняет кошками (хотя, как ни странно, их самих я уже не видел), и соседи - какой кошмар! Длинный мистер Хендикорт постоянно говорил о политике, его жена рассказывала тете о своих болезнях, викарий Сноттерби громко сморкался (он это всегда и за кафедрой делает), а мисс Пибоди-Гроув своим ужасающе дребезжащим голосом рассказывала дяде Вернону о новых методах удобрения компостом ее кактусов. Все это развлечение было затеяно в честь приезда к миссис Фигг ее внучатой племянницы. Эта особа была самым страшным событием вечера. Представь себе нескладное существо женского пола (о возрасте не решаюсь писать - и сам не пойму, сколько ей лет: не то двадцать, не то двести) в длинном мешковатом платье в унылую серо-синюю клетку, волосы цвета пыли, обглоданные ногти, бледное лицо с мешками под глазами и гигантские очки. Имени ее я не запомнил. Наверное, от омерзения. Знаешь, если бы Миртл дожила до ее возраста, то, наверное, выглядела похоже. Празднество было посвящено присуждению ей должности профессора в каком-то университете, эта особа защитила докторскую диссертацию на невыносимо длинную тему и приехала проведать свою внучатую тетку перед тем, как приступить к работе. Я долго терпел ее присутствие и ужасающе скучные монологи о величии Шекспира и стилистической неоднородности современной поэзии, от которых миссис Фигг просто млела. Но самое страшное ждало меня впереди. Когда почти все гости разошлись, и Дурслеи пили кофе у камина миссис Фигг с этой особой, то она заметила, что, к сожалению, долго с тетушкой не останется, ее, видите ли, посетила научная муза и велела приняться за написание эпохального труда с таким сложным названием, что Дадли не дослушал и заснул еще до того, как она закончила его произносить. В общем, она отравляется в Лондон, чтобы работать во всевозможных библиотеках.