Олег Дивов - Храбр

Потом Илья лежал на спине, глядя в небо.

В небе кувыркалось бревно.

Рядом кого-то били.

И кто-то страшно рычал.

Грохнулся оземь Перун.

Илья перевернулся, встал на четвереньки. Неподалеку валялся Соловый. Дышал вроде. Петровичи дрались с бурым. Тот отчаянно скакал, плюясь и взрыкивая, наседая на братьев, но Василий ловко отшибал его булавой, а Лука с безопасного расстояния долбил бурого кистенем.

Илья вскочил, подобрал идола, с натугой замахнулся и приложил Солового бревном поперек живота. Поверженный великан тяжело охнул и безвольно растекся по земле. Илья пригляделся и только сейчас понял, что старый волот окривел. Стрела прошла по морде вскользь и распахала глаз острым лезвием срезня.

Петровичи теснили бурого. Эта тварь оказалась на диво упорной и собиралась драться до конца. Василий держал булаву уже в левой руке – за правую бурый прихватил его. Всего-то сжал пальцы.

А впереди была широкая спина рыжего. Тот бежал к лесу. Слишком быстро для раненого всерьез.

Упустить рыжего Илья не имел права. Такой уговор – стоять у Девятидубья, пока не изничтожена вся семейка. Сейчас тварь скроется в лесу, и ищи потом, свищи. Но Илья никак не успевал догнать этого хитреца. Бросился вслед и понял – опоздал!

Рыжий мог еще сто раз сдохнуть от голода и потери крови. А мог не сдохнуть, вернуться к дороге, по новой взяться за разбой… Илье некогда было думать об этом, да и незачем.

Он просто сделал первое, что пришло в голову. Чего не делал раньше никогда. Сорвал с руки темляк и изо всех сил швырнул булаву рыжему в спину.

Булава, тяжело вращаясь, догнала тварь на самом краю леса. Шарахнула промеж лопаток и сшибла – в подлесок мордой.

Илья выдернул из сапога нож и, чувствуя, как подгибаются усталые ноги, побежал добивать.

Позади все рычал бурый. Вот же крепкий попался боец.

Рыжий зашевелился. Сел. Пошарил вокруг, поднял булаву, встал в рост. Он держал оружие неловко, но оно удлиняло его руку, и без того слишком длинную. А если волот, очухавшись, кинет булаву обратно? Палки они бросают метко.

Ничего не соображая, стараясь просто выиграть хотя бы миг, Илья перехватил нож за лезвие и запустил им рыжему в морду.

Нож угодил волоту рукояткой прямо в нос. Рыжий взвизгнул, пошатнулся, выронил булаву и схватился за ушибленное место. Больше он сделать ничего не успел, потому что Илья с разбега боднул его головой в живот, уронил и припечатал собой к земле.

Раздался лязг, скрежет, вой – рыжий укусил Илью за плечо и обломал зубы о железную обшивку куртки. Крепкие пальцы скользнули по бокам, волот думал привычно сжать врага до хруста, да не на того напал. Илья врезал кулаком в скошенный подбородок, рванулся назад, сел волоту на грудь и ударил сверху вниз – основанием ладони в переносицу. Один раз.

У рыжего закатились глаза и отвалилась челюсть. Он больше не пытался схватить храбра – не мог.

Илья встал, подобрал булаву и почти без замаха тюкнул рыжего в висок. Хрустнуло, волот дернулся. Илья огляделся, высмотрел нож, сунул за голенище сапога и тяжелым шагом двинулся назад, к роще.

Бурый валялся мертвый, вниз мордой. На спине его сидел Василий Петрович и баюкал поврежденную руку.

Соловый тоже лежал на груди, как-то его перевернули, хорошо, не надорвались. Рядом суетился Лука – вязал.

Микола был уже у села, только пятки сверкали, бежал за подмогой.

– Нет, не сломал вроде… – ответил Василий на немой вопрос Ильи. – Эх, надо было мечом его. Располосовал бы.

– У меча две рабочих стороны, а у булавы все, – буркнул Илья.

– У бревна тоже все стороны рабочие, – хмуро сказал Василий. – Но я не обучен им биться. Тебе, брат, надо по праздникам на торжище выступать. С Дрочилой на пару. Показывать бой бревном. А то чего все на кулаках да на кулаках…

Илья хмыкнул и пошел смотреть Солового.

– А лучше младшую дружину обучи, там много таких… – простонал ему в спину Василий. – Кому бревно в руки само просится. И будут русы непобедимы. Как придет ворог, раскатаем свои терема по бревнышку – хрясь! – и нету ворога. А мы из бревнышек обратно терема – и дальше жить. Удобно. Главное, дешево. Только оружейники по миру пойдут, да и ладно…

Илья склонился над Соловым, разглядывая путы.

– Хорошо, Лука. Ловко.

– Ты на Василия не сердись, больно ему очень. Он поругается – и перестанет, – сказал Лука негромко.

– Верно рука не сломана?

– Вроде нет. Синяки будут страшные. У этой твари пальцы хуже клещей кузнечных… Надо же, а, повязали волота. Как ты его долбанул – а он все дышит.

– Недолго ему дышать, до Киева только. Покажем князю – и голову с плеч. Топор не забудь, – Илья невесело хохотнул. – Полезный топор оказался. Уффф…

Илья обессиленно уселся рядом с Соловым. Волот трудно дышал, в пустой глазнице при каждом вдохе слабо пузырилась кровь.

– Топор, да… – Лука огляделся. – Пойду за топором. Надо же, добыли волота, и какого. Если б сам не видел, не поверил бы. Добыли, а, Илюша?

– Ага, – Илья устало кивнул. – Ночуем здесь. Распорядись. Утром домой. Всё.

Сказал – и откинулся на спину, прямо на промерзшую землю, едва присыпанную снегом.

Старого волота грузили на сани вшестером – едва пупки не развязались. Примотали накрепко. Поводили вокруг кобылу, чтобы заранее привыкала. Кобыла чуть не сдурела, ее долго успокаивали.

Соловый лежал, вращая здоровым глазом, тяжело дышал и иногда постанывал. Ему пропустили через пасть вожжи, как раньше «девке».

Лука принес корзину с отрубленными головами и грохнул ее Соловому в ноги. Великан дернулся, сани заскрипели.

– Не сдохнет дорогой? – спросил Лука. – А хотя бы и сдох!

– Я обещал привезти живого. Буду кормить, – буркнул Илья.

– Не надо. Развяжешь пасть, а он свистнет, весь обоз перепугает. Кони понесут, сани перевернутся… Воды в рот налить еще туда-сюда…

Соловый пытался ворочаться, ему хотелось приподняться, увидеть головы своих родичей, так он их только чуял.

– Я подумаю, – Илья взял из саней корзину и протянул ее Луке.

– Чего это ты?

– Не надо попусту его мучить.

– А ему человеков есть можно было?! – крикнул издали Василий.

– Ты не понимаешь? – спросил Илья.

– Волот дергаться будет, сани расшатает, – объяснил Лука брату, принимая корзину.

– Нет, – сказал Илья тихонько. – Не в этом дело. Никого мучить без причины нельзя. Кто бы он ни был.

Лука фыркнул и унес корзину.

Илья стоял у саней потупившись, ссутулясь, заткнув руки за пояс, – думал. Соловый буравил его глазом.

– Ишь, жалеет… Сородича, – донеслось издали.

Илья медленно обернулся. И так же медленно пошел на Василия.

Будь это не Урманин, челядь Петровичей сразу похватала бы кистени да топоры. Челядин защищает хозяина от любого, кто не знатнее – это можно и нужно.