Николай Васильев - Драгомирье и его окрестности [СИ]

— На широкую ногу живет герцог, не то, что мы, простые смертные, — резюмировал молодой собеседник.

— Зато счастье его обходит стороной, — возразил пожилой. — Для чего эти замки, если в них нет ни детей, ни внуков, ни даже жены?

В отличие от Драгомирской империи расстояния между населенными пунктами во Франконии были пустяковыми, и потому Серж Берсенев рассчитывал оказаться в Эвре, расположенном в 100 км от Пари, к вечеру следующего дня. Но это если бы он нанял коня — как намеревался сначала. Однако прибыв на станцию дилижансов (где сдавали внаем и коней), просмотрел расписание и решил путешествовать с комфортом, но не дилижансом (который делал остановку на ночь на полдороге, в Манте), а почтовой каретой, мчавшейся и ночью — так что она прибывала в Эвре утром. Одним из несомненных плюсов этой кареты была ее ограниченная вместимость — всего четыре пассажира плюс кучер и охранник (с мушкетоном и двумя пистолетами). Впрочем, три места в карете были уже куплены богатым негоциантом, ехавшим со своим семейством (дородной женой и юной дочерью), а четвертое кассир соглашался продать только с согласия этого негоцианта, который двоих претендентов в попутчики уже отверг.

— Уважаемый мсье, — обратился наш герой к капризному богачу. — Прошу принять меня на полсуток в ваше семейство. Обязуюсь быть почтительным, покладистым, в меру разговорчивым, но если дамы пожелают, то и занимательным, веселым собеседником. Потому что унывать не люблю и даже не умею. Пожилой (лет шестидесяти) купец пристально осмотрел нового претендента, обратил взгляд к супруге, крякнул и открыл дверцу кареты.

— Благодарю вас, мадам и мсье, — заулыбался Берсенев и сел напротив юной девы. — Мое имя Серж де Берс, но я не француз, а гражданин Драгомирской империи — поэтому говорю так странно.

— Но вы дворянин? — уточнила дама.

— Кавалер или шевалье по-вашему.

— Что же привело вас в наше королевство?

— Видимо, любознательность: я ведь еще нигде не бывал за пределами империи. Но формальная причина у меня имеется: я выполняю поручение высокопоставленного лица, о котором более ничего сказать не могу.

Надеюсь, вы меня поймете и не станете пытать. Предупреждаю, я боюсь щекотки.

— Хи-хи-хи! — засмеялась девушка, да и дама заулыбалась. В этот момент кучер крикнул:

— Берегись, с дороги! Карета отправляется! Ко времени обеда, который состоялся через 3 часа (на первой пересменке лошадей, в Оржевале), шевалье де Берс стал уже любимцем у мадам Готье и мадмуазель Флоранс, да и мсье Готье нередко улыбался в усы, слушая благоглупости шустрого попутчика. После обеда Флоранс решила размять немного ноги и попросила Сержа ее сопровождать во время прогулки по периметру постоялого двора. При этом в одном месте, показавшемся Сержу грязноватым, он лихо подхватил деву на руки и перенес ее на деревянный настил — явственно ощутив как запульсировала кровь в ее бедрах.

— Что вы делаете? — прошептала девушка. — Мама могла нас увидеть!

— Исключено, — легонько засмеялся охальник. — Мы находимся за углом здания и могли бы даже поцеловаться.

— Да вы что?! — подпрыгнула Флоранс. — Здесь много и других глаз!

— Эти глаза через десять минут останутся тут со своими владельцами, а мы опять поедем в скучном отдалении друг от друга.

Так жаль!

— А вам хотелось бы меня потискать! — догадалась, краснея, девушка.

— Очень, — признался ловелас. — И целовать, целовать, всю зацеловывать!

— Ага: при маме и при папе!

— Ночью можно и при них, Если они заснут, конечно.

— Вы невероятный распутник, Серж! А при первом знакомстве казались таким паинькой…

— Всему виной ваши глаза: вы, конечно, не видите, но в них сидят чертики и мне подмигивают.

— Не может быть! Я не такая!

— Вы расчудесная, но в глубине души фривольная девушка. И это так заводит нас, мужчин!

— Все, все, пойдемте отсюда! И Флоранс почти побежала за тот самый угол, но подле остановилась, дождалась кавалера и даже взяла его чинно под ручку. «Показуха — наше все» — усмехнулся Берсенев и чуть-чуть похлопал своей рукой девичье запястье. В Манте, после ужина гулять они уже не пошли (да мадам их вечером и не отпустила бы), а отправились в карету и вскоре все задремали — даже распутник Берсенев. Сквозь дрему он услышал, как карета тронулась со двора и вскоре вовсе заснул. Пробуждение же его было внезапным и страшным! В мгновенном сне Сергею приснилось, будто он едет в поезде, который на крутом повороте вдруг сошел с рельсов и полетел с грохотом под откос, увлекая за собой вверх тормашками пассажиров и разнообразные грузы. Какой-то тяжеленный чемодан ударил Сергея в голову, и он потерял сознание. Очнувшись, в самом деле, придавленным и вверх ногами, он услышал спор двух незнакомых и гнусных французов: матерого и подростка.

— …ну отдай мне молодуху, ты обещал!

— Мало тебе было ее криков! Ведь снова закричит…

— Я ее придушу, обещаю. Ну, отдай!

— Что тебе в ней: кожа да кости, и потискать-то нечего. Вот мамаша у нее что надо. Да, мамаша? Не прикидывайся мертвой, я слышу, как ты дышишь: грудь так и ходит под платьем! Ну ка, я тебя за ноги поближе подтащу, помацаю да оприходую!

— Дядя, так я молодуху забираю?

— Ай! Мама!! Папа! Спасите, помогите! Серж, Серж!

— Кстати, брось ее, Гийом, да проверь того молодца. Он может вдруг очухаться и нам малину поломать. Прикончи его, удави! «Вот блядь! Кончат ведь сейчас! Надо шевелиться, хоть башка и раскалывается! Лишь бы правую руку высвободить и до подмышки дотянуться. Ну, давай через не могу — этот гад уже ко мне ползет!

Слава богу, достал! Теперь с предохранителя снять… А-а-а, душит!!

На, сука, на!!»

— Ну что, Гийом, готово? Что там за хлопки были? Гийом! Ты жив? Сергей окончательно выпростал руку на свободу и стал стрелять в сторону ненавистного голоса — и тот заклекотал, заперхал и, наконец, затих.

— Серж, — раздался в тишине голос мадам Готье. — Так вы живы? И покончили с ними?

— Серж, миленький! — тотчас прозвучал голос Флоранс. — Вы нас спасли?

— О-ох, моя рука! — присоединился к семейству стон мсье Готье.

К вечеру следующего дня Сергей оказался на излечении в Эвре, в доме семейства Готье. Его попытки встать или даже сесть приводили к сильному головокружению и рвоте — верным признакам сотрясения мозга.

Прошлой ночью его извлекли из кареты две пары женских рук (у негоцианта рука оказалась вывихнута), а до утра его голова лежала на коленях Флоранс, которая наотрез отказалась «оставить в покое мсье де Берса» и почти все время ласково его поглаживала и меняла холодные компрессы. Утром их подобрала крестьянская телега и доставила до самого города, в то время как другие крестьяне из близ расположенного селения занялись убиенными кучером, охранником и разбойниками, а также каретой и лошадьми.