Джеральд Бром - Косиног. История о колдовстве [litres]

– К мертвым взывать лучше не надо, – предостерег его Лес. – Не такое здесь место. Границы между мирами возле Паупау очень уж зыбки. Здесь нужно трижды подумать, какую дверь отворяешь, – пояснил он, пристально вглядываясь в лицо Отца. – Отец, мы потеряли тебя, мы потеряли Паупау, и все – из-за их жадности. Из-за человеческой жадности. И это не должно, не должно повториться! Ты – испокон веков наш защитник, владыка дикой глуши, погубитель. Спаси же нас, и спасешься сам. Другого пути нет.

Однако Отец чуял: опоссум что-то скрывает.

«Дело не только в этом», – подумал он, старательно гоня прочь из головы смутные тени.

Кроны деревьев покачивались, шелестели под дуновением легкого ветерка, солнце неспешно, час за часом, плыло по небу, пока не склонилось к самому горизонту, а Отец все лежал, наблюдал за всем этим в попытках дать волю разуму.

«Память… она же здесь, так близко, протяни только руку…»

В безоблачном небе искрой вспыхнула звездочка, за ней еще, и еще, и еще сотня тысяч звезд. Любуясь их вековечным сиянием, Отец проводил взглядом сову, беззвучно пролетевшую мимо. Вокруг завели песнь насекомые и прочие ночные твари. Выглянувшая из-за холмов луна залила заросли серебристым светом.

«Неужто ты – не та же луна, что светила мне в прежней жизни?» – подумал Отец, устремив взгляд к ночному светилу, изо всех сил стараясь пробиться сквозь тонкую завесу времени, снова и снова вслушиваясь в голоса призраков.

И – вот оно! – снизу, со дна ямы, из какой-то давным-давно минувшей ночи, донеслись едва уловимые голоса – рык, рев зверей. Отец смежил веки, однако луна никуда не исчезла, только прибавила в величине. Вдали показались туманные силуэты – большие и малые, всего-навсего тени, но все же Отец узнал их, окликнул, да только они и ухом не повели. Тогда он окликнул их вновь, издав долгий, протяжный вой, рождавшийся где-то в самых глубоких недрах души, и на этот раз – о, на этот раз звери отозвались. Их голоса зазвучали громче, отчетливее, так громко, словно все они здесь, рядом, в лесу.

Отец открыл глаза, поднял голову, сел.

Встревоженные пуще прежнего, все трое диких не сводили взглядов с пещеры.

– Отец! Не вздумай! – прошептал Лес.

Из пещеры потянулся наружу туман. Пахнущие множеством давным-давно умерших созданий, пряди тумана зазмеились среди деревьев, замерцали в призрачном свете луны. Туману сопутствовал вой, еще один, и еще, замогильный, гулкий, точно во сне. Миг – и в тумане что-то зашевелилось, пряди его сгустились, сплетаясь в призрачные фигуры, фигуры всевозможных зверей.

– Я знаю вас, – прошептал Отец.

В тумане возникли медведи, огромные саблезубые коты, и лось, и бизон, и волки – дюжины волков. Все они рысцой бежали по лесу, не касаясь земли. Над ними, озаряя их призрачные тела золотистым сиянием, кружились, вели хоровод светлячки.

– Ты разбудил мертвых! – прошептал Лес.

Рык, вой и рев эхом звенели в ушах, пробирали до мозга костей. Ноющая боль в голове тут же пошла на убыль, тело сделалось необычайно легким, будто вот-вот взлетит. Поднявшись, Отец побежал следом за вереницей лесного зверья.

– Нет! – вскричал Лес, бросившись Отцу под ноги. – Не вздумай!

– Они зовут меня.

– Зовут… с собой, в землю мертвых!

– Они могут показать мне прошлое. Мне очень нужно понять… отыскать недостающие звенья.

– Пойдешь за призраками – сам призраком станешь! Вернись, Отец!

Отец изумленно ахнул. Из тумана тяжелой поступью, царственно, словно владыка всего вокруг, вышел, двинулся сквозь множество бегущих зверей могучий мамонт. Подняв хобот к небу, он затрубил. Жутковатый, потусторонний рев мохнатого исполина переполнял душу и сердце.

– Да, да! Я и его помню!

Отпихнув Леса в сторону, Отец перешел на легкую рысь, затем сорвался в галоп, помчался за призрачными созданиями, исчезающими в тумане и зарослях – только палые листья брызнули из-под копыт.

– Стой! – крикнул Лес, бросившись следом. – Это ловушка! Послушай меня, Отец! Послушай! Остановись!

Ручей ткнул Леса носом в плечо.

Вскинувшись, сев, опоссум оглядел небосвод.

– Да, вон он! Вижу, вижу!

На камень у деревца с алой листвой уселся спорхнувший вниз ворон – ворон по имени Небо.

– Ну? – спросил Лес, хотя ответ был ясен заранее, стоило только взглянуть в лицо ворона.

Действительно, Небо сокрушенно покачал головой.

– Совсем ничего? Следы, изувеченные трупы… хоть что-нибудь?

Нет, Небо вновь покачал головой.

Ручей вопросительно поднял брови.

– Не знаю я, как это понимать, Ручей, – отвечал Лес. – Я так же слеп, как и вы. Может, Отец заплутал в землях мертвых. Может, его душа витает в чистилище. Может, он просто ушел далеко-далеко, за тысячу лиг отсюда… как знать?

Небо беспокойно запрыгал вверх-вниз.

– Нет, об этом ты даже не заикайся, – зарычал Лес. – Он не у Мамунаппехта! Откуда мне знать, говоришь? Да кабы так, Мамунаппехт уже явился бы сюда! За нами. За древом!

С этим ни Небо, ни Ручей спорить не стали, однако их заверения тревог Леса ничуть не уменьшили. Втроем они обыскали, обшарили все уголки, все закоулки, все потайные места, куда призраки могли завести Отца, на многие мили вокруг, убили на поиски около месяца, не зная покоя ни ночью ни днем.

«Лето на носу, а мы до сих пор знать не знаем, куда он мог запропасть».

– Не знаю, не знаю я, что пошло вкривь! Чего вы меня-то спрашиваете, как будто это я во всем виноват? Сами как думаете? Нет, сейчас все не как прежде! Это вы бросьте. Сейчас все по-другому. Все образуется. Все будет в порядке.

Однако сам-то он видел: с Отцом творится неладное – все то же самое, что и прежде.

«Нет! Молю тебя, Мать Земля, не допусти, не позволь этому повториться!»

Ручей запрыгал вверх-вниз, заплясал над землей.

– Да, – вздохнул Лес, – наши старания снова и снова заканчиваются одним и тем же. Но мне ничего больше в голову не приходит. Как ни больно это признавать, мы с вами уже не те, что раньше. Похоже, даже всем заодно, даже смешавшим свою кровь с кровью плода, нам не хватает волшебной силы для завершения чар… тем более – даль-то какая! Согласен, вернулся он не целиком. Боюсь, отчасти он до сих пор там, у Мамунаппехта.

Небо с Ручьем вздрогнули.

– Он говорил о пауках в голове. Что еще это может значить?

Небо с Ручьем вздрогнули вновь.

– Что? Рассказать Отцу правду? Думаете, это так просто?

Похоже, именно так Небо с Ручьем и думали.

– Нет. Он сокрушен, сломлен, его душа и сердце в смятении. Что, по-вашему, произойдет, если рассказать ему о Мамунаппехте?