Джеральд Бром - Косиног. История о колдовстве [litres]

Лес выжидающе умолк, однако прекрасно видел: ответ им известен.

– Верно, тогда он немедля к Мамунаппехту, к шаману пойдет. Даст ему бой. А готов ли он к этому бою?

Ответа не последовало.

Лес тяжко вздохнул.

– А если шаман прознает, что Отец жив, куда он, по-вашему, первым делом отправится?

Ручей и Небо с тревогой взглянули на алое деревце.

– Верно. И все будет кончено. И потому, если Отец отыщется, действовать надо как можно проще. Не станем забивать ему голову прошлой жизнью, прошлыми оплошностями и ошибками. Сейчас для него главное – кровь. Если нам нужно, чтоб он стал погубителем, он должен губить. Убивать. Купаться в их крови. Вот тогда он снова станет силен, снова прогонит их прочь! – Голос Леса возвысился, исполнился огня, жажды мести. – А Паупау окрепнет, вырастет выше прежнего, даст нам такой урожай, что сам Мамунаппехт задрожит перед нами от страха. И вот тогда… тогда…

Взглянув на тоненькое алое деревце высотой разве что в рост человека, покачивавшееся на легком ветру, без единого плода, цветка или хоть крохотного бутона на ветках, Лес тяжко вздохнул.

– Но прежде всего, нужно найти Отца… и поскорее, пока нас не опередил Мамунаппехт.

Глядя на небольшую яблоньку возле Эдвардовых ульев, Абита никак не могла надивиться на сочные, соблазнительные плоды, висящие невысоко над землей. Листья яблоньки сверкали потрясающе ярким багрянцем – оставалось лишь удивляться, как она не заметила этого невероятного деревца раньше. На вид кроваво-алые яблоки, несомненно, казались вкуснее всех, какие ей когда-либо доводилось пробовать. Рот моментально наполнился слюной. Абита шагнула к деревцу, потянулась за яблоком, однако, услышав шипение, тут же отдернула руку. На ветке, свернувшись кольцами, лежала шелковисто-черная змея с красными глазками.

– Хелло, Абита.

Негромкий женский голос прозвучал мягко, едва ли не убаюкивающе.

Абита заозиралась в поисках говорящей, но тут же сообразила: с ней говорит змея.

– Не стесняйся, возьми, – сказала змея. – Возьми яблочко. Они для тебя, дитя мое. Они помогут увидеть .

Абита вновь подняла руку, однако замешкалась. Змея исчезла из виду, но ее голос звучал, как ни в чем не бывало:

– Только остерегайся пауков .

– Пауков?

Не обнаружив поблизости никаких пауков, Абита сорвала с ветки яблоко. Блестящее от росы, твердое, спелое, оно так вкусно пахло! Чувствуя, как рот снова наполняется слюной, Абита вгрызлась в хрусткий алый бок яблока. В ответ яблоко сжалось, дрогнуло, обнаженная мякоть в месте укуса налилась кровью, точно открытая рана. Кровь забурлила, вспенилась, и среди алых пузырей замелькали когтистые черные лапки. То были пауки, крохотные черные пауки – не одна дюжина! Лавиной хлынув на волю, они облепили ладонь. Абита отбросила яблоко прочь, но, едва попытавшись выплюнуть откушенное, почувствовала мохнатые тельца и жесткие, колкие лапки на языке, на деснах, за щеками, под языком: пауки кишмя кишели во рту, заполнили горло так, что не закричать.

Вскинувшись, Абита села в постели, мучительно закашлялась, не в силах вдохнуть, захлопала ладонями по плечам, по волосам, по щекам… однако вокруг не оказалось ни одного паука – только ее кот, Бука, недоуменно взирал на хозяйку, сидя поверх одеяла.

Спрыгнув с кровати, Абита метнулась к дверям, распахнула их настежь. Свет зари разогнал все тени, озарил все углы, где мог бы спрятаться крохотный паучок. Замерев на пороге, Абита окинула взглядом двор, но и снаружи не было никого, кроме несушек, мирно копавшихся в сверкающей на утреннем солнце росистой траве.

Тут Абита заметила, сколько на земле пыли. Настал июнь, на смену весенним дождям пришли теплые летние дни, земля мало-помалу просохла. Все это напомнило, что Эдварда нет рядом уже около двух месяцев… однако Абита постоянно ожидала увидеть его за любым углом, или в поле, или выходящим из леса с широкой улыбкой, предназначенной лишь для нее одной.

– Эдвард, – прошептала она, опустившись на ступени крыльца и крепко стиснув ладонями локти.

Вспомнить хоть ту самую теплоту в его голосе… но тут Абита заметила, как высоко поднялось солнце в небе, и разом вскочила на ноги.

– Гвозди Господни! Бука, сегодня же воскресенье. Опаздывать нельзя!

Старательно ополоснув перепачканное лицо водой из поилки для кур, Абита схватила лучшую из своих юбок, заметила, как обтрепался подол, но все равно надела ее.

«Ничего, и до юбок руки дойдут», – подумала она и горько усмехнулась собственным мыслям. Настанет ли день, когда у нее снова появится время заботиться о нарядах?

Поспешно зашнуровав на груди корсет, Абита отыскала чепец, позавтракала половинкой лепешки, твердой, как камень, поскольку смальца в доме не осталось ни ложки, и направилась к двери.

У порога, возле висевшего на крючке волосяного ожерелья, она приостановилась и нежно провела пальцем вдоль звеньев цепочки. Так она делала каждое утро, и всякий раз этот нехитрый ритуал прогонял прочь ночные страхи, навевал покой… вот и сейчас на сердце стало хоть немного, да легче.

Дожевывая лепешку, Абита вышла на крыльцо и едва не споткнулась о Буку, принявшегося тереться о ее ноги в попытках помешать хозяйке уйти.

– Знаю, Бука, знаю. Мне и самой туда идти неохота. Дел слишком много, чтоб юбки просиживать да слушать их бесконечные проповеди.

Спустившись с крыльца, она оглядела небо: не собирается ли дождь? Утреннее солнце озаряло кукурузное поле. Борозды – вкривь да вкось, одни засеяны, другие еще нет, однако Абита искренне гордилась собой.

«Я справилась, Эдвард. Как ты гордился бы мной, если бы видел это! Гордился бы, уж я-то знаю».

Над землей зеленели первые всходы. Возможно, урожай она все-таки соберет.

«Дождя бы еще, дождя…»

Последние несколько дней Абита только и делала, что ведрами таскала на поле колодезную воду, но понимала: в одиночку столько кукурузы не полить ни за что.

– Ничего. Дождя ждать недолго, – сказала она Буке.

В ответ кот громко мяукнул.

– Ну что ж, по крайней мере, сегодня мне есть о чем помолиться во время службы.

Одна из коз ни с того ни с сего заблеяла, и Абита оглянулась на хлев: вдруг тот загадочный дьявол, что напал на нее, все еще рядом? С тех пор, как он дотронулся до нее, Абита его больше не видела. Хотелось бы верить, что зола с солью отвадили дьявола раз и навсегда… но если так, откуда же все эти потусторонние голоса, замогильные стоны и вой среди ночи? А сколько раз она видела невдалеке расплывчатых призрачных тварей, исчезавших, едва их заметишь? А Эдвард? Сколько раз где-то сбоку, в уголке глаза, словно бы мелькал ее муж… а окликнешь его, обернешься – вокруг ни души? А неотвязное, ни на минуту не отпускающее ощущение, будто в лесу кто-то прячется, следит за ней, ждет?