Лея Стоун - Девушка-волк [litres]

Сейдж распахнула дверь моей комнаты и закричала:

– Сюрприз!

Увидев внутри родителей и Рейвен, я расплакалась.

– Это слезы счастья, правда? Я же правильно сделала? – спросила Сейдж, нахмурившись в недоумении.

Я крепко стиснула ее в объятиях, едва не сбив с ног.

– Не то слово!

Когда я отстранилась, она улыбалась во весь рот.

– Сойеру пришлось умолять отца. Они могут остаться только на час.

Я кивнула. Меня переполняли эмоции. Она повернулась, чтобы уйти, но я потянула ее за руку:

– Нет, останься! Хочу тебя с ними познакомить.

Она просияла.

– Ты уверена?

Я кивнула.

– Абсолютно.

Мы вошли и закрыли за собой дверь. Мама, папа и Рейвен терпеливо ждали меня возле дивана. Папа плакал – он всегда был более эмоциональным. Мама улыбалась, стараясь не выдавать своих чувств, но я видела, как влажно блестят ее глаза. Рейвен с восхищением оглядывала комнату.

– Святые яйца перевертышей, твоя комната потрясающая, – сказала она. Мама бросила на нее многозначительный взгляд, и Рейвен поморщилась. – В смысле, святые лица перевертышей, твоя комната потрясающая.

Заулыбавшись, я врезалась в нее с разбега, сжимая в объятиях. Рейвен пахла лавандой, шалфеем и благовониями – я ужасно по этому запаху скучала. Этот запах означал, что она весь день работала над заклинаниями.

– Черт, я жутко по тебе скучала!

Я отстранилась и представила ее Сейдж.

– А мы уже знакомы, – Сейдж обняла ее, и я нахмурилась.

Рейвен кивнула.

– Она украла твой телефон, нашла мой номер, и мы переписывались, чтобы это все организовать.

Я адресовала Сейдж широкую улыбку. Они с Рейвен начали болтать, и я подошла к отцу, который, когда я его обняла, поднял меня над полом и закружил.

– Я так скучал, малышка!

Даже в двадцать один я все еще оставалась для него малышкой и, вероятно, останусь таковой всегда. Он поставил меня на пол и взял за руки, разглядывая мои лишенные кандалов запястья.

– Ты свободна, – по его щеке скатилась слеза, которую он тут же смахнул.

Я тяжело сглотнула. Я была свободна, но не могла превращаться на глазах у других вервольфов из-за своей «расколотой» трансформации. Но я не собиралась рассказывать ему об этом, так что кивнула с улыбкой, не мешая папе радоваться. Затем подошла к маме – она улыбалась от уха до уха. И пригладила мои волосы, как делала сотни раз прежде.

– Это место тебе подходит, – она оглянулась вокруг. – Вот уж не думала, что когда-нибудь снова здесь окажусь. Я тоже жила в Лексингтоне. В четвертой комнате.

Я удивленно на нее посмотрела и улыбнулась.

– Это круто.

Она наклонилась ко мне и понизила голос:

– Итак… расскажи мне о Сойере.

Я не сдержала широкой счастливой улыбки.

– Он… идеальный. Защищает меня, уважает, невероятно милый. Я даже не ожидала, что он окажется таким хорошим.

Мама усмехнулась.

– Видимо, он весь в отца. Курт Хадсон тоже был хорошим парнем.

Ее лицо потемнело. Она нахмурилась. Я вдруг вспомнила: ее изгнали как раз во время брачного отбора Курта, и мне стало интересно почему. Словно прочитав мои мысли, она бросила быстрый взгляд на отца, который кивнул, а затем вновь посмотрела на меня.

– Мы можем поговорить в твоей комнате с глазу на глаз? Я должна тебе кое-что рассказать.

Стены комнаты вдруг начали на меня давить. Я кивнула.

Черт. Вот он, момент, когда она наконец расскажет, почему их изгнали. Дыши, просто дыши.

Я всегда думала, что папа убил кого-то или сделал что-то очень плохое, раз всю нашу семью изгнали из Города вервольфов. Теперь я наконец узнаю правду.

Мы пошли в мою комнату, и я закрыла дверь. Мама села на кровать, похлопав ладонью рядом с собой. Когда она сидела вот так, перекинув через плечо свои длинные светлые волосы, заплетенные в косу, я не могла не заметить, как сильно мы с ней похожи. Но в ее глазах читалась скопившаяся за годы усталость, из-за которой она казалась старше своих сорока двух, хотя все еще была прекрасна.

Какое-то время мы сидели молча. Затем мама взяла меня за руку и повернулась ко мне.

– Участок твоей бабушки, где я росла, граничил с территорией Паладинов.

Я застыла, не понимая, как с этой историей связаны Паладины.

– Паладины – это соперничающая с нашей стая, каждый альфа ненавидит их. С ними официально запрещено вступать в любые контакты.

Я кивнула, чтобы она продолжила. Она и не подозревала, что я уже знала о Паладинах и что один из них даже спас мне жизнь.

– Но в детстве я этого не знала. Когда мне было девять, моя нога застряла между досками сарая, пока я кормила куриц. Я стала звать на помощь, но мама пылесосила и не слышала меня.

Я подалась вперед, отчаянно желая услышать, что было дальше.

– Но меня услышал мальчик. Ему было одиннадцать. Он ворвался в сарай, одетый, как пещерный человек, с копьем в руках.

Она улыбнулась, захваченная воспоминанием, и я тут же вспомнила о добром Паладине, который меня спас. Он тоже был одет, как варвар.

– Сперва я испугалась его, но когда он высвободил мою ногу, я дала ему свежие яйца в благодарность за помощь. Вскоре после этого мы стали каждый день встречаться у границы, обменивались подарками и историями. Он стал моим лучшим другом.

Ничего себе. Я точно не этого ожидала. Они изгнали маму из города за то, что она дружила с Паладином? Это какое-то безумие. Я наклонилась ближе.

– Что случилось?

Мама отвернулась. Когда она вновь взглянула на меня, я заметила, что она покраснела.

– Его звали Бегущий Дух, но я звала его Бег, – она ностальгически улыбнулась. – Мы выросли, и его тело начало меняться. Из мальчика он постепенно превратился в мужчину.

«Ох, так вот куда эта история ведет…»

Я приготовилась услышать продолжение. Она, похоже, полностью погрузилась в воспоминания.

– На мой пятнадцатый день рождения он поцеловал меня, и я влюбилась. Ему было семнадцать. Он сказал, что уедет ненадолго – что-то вроде Паладинского паломничества. Как сын альфы он должен был доказать свою силу, отправившись на поиски духовного озарения или вроде того. Он спросил, готова ли я подождать его, и я согласилась.

Мое сердце бешено билось в груди. Я кивнула.

– Что случилось? Как долго его не было?

История захватила меня с головой. Мама вздохнула.

– Слишком долго. Каждый день в течение трех лет я ждала его возле забора, пока не получила письмо, в котором Курт Хадсон предлагал мне посетить Стерлинг-Хилл для брачного отбора.

Три года? Ничего себе. Это слишком долго. Он что, умер?

На ее лицо легла тень печали.

– Мне пришлось выбирать: или ждать его, или исполнить свою мечту о поступлении в колледж. Как ты знаешь, здесь все бесплатно, и это был мой единственный шанс получить подобное образование, шанс на лучшую жизнь для меня и моей матери. Я выросла в бедности: у нас была небольшая ферма, но этого не хватало, даже вместе с помощью из Города вервольфов… жизнь была не сахар.