Иван Булавин - Наёмник [СИ]

— Иди в задницу, — огрызнулся я. — Хотя, стой. Какая печать?

— Печать, — проговорил леший, запустив две костлявых ладони в бороду, — такая печать, что людям носить не полагается. Непростой ты человек, вот и всё.

— Ничего не понял, — честно признался я. — Про какую печать ты мне рассказываешь? Бога я видел, хоть и не знал об этом.

— Ты не знал, да он знал. Старый бог, таких, как он, давно уже нет, откуда взялся?

— Сбежал из темницы, — честно сказал я. Леший знал кое-что, мог знаниями поделиться, да только как их от него получить? — А ты знаешь этого бога?

— Боги миром правили, откуда лесной старик знает? — он демонстративно отвернулся, не желая разговаривать. Но потом всё же добавил. — Боги воевали, потом не стало богов, а лесной старик остался. Старик здесь, старику скучно.

— Так развлеки себя беседой, — я положил меч на плечо и присел рядом. — Старик давно живёт, многое помнит, пусть расскажет человеку про бога и печать.

Он долго молчал, видимо, погрузился в воспоминания. Потом отчего-то вздохнул, на глазах появились слёзы, промокнув их кончиком бороды, он снова повернулся ко мне и заговорил:

— Много зим минуло, как люди ушли. Я их любил. Иногда, конечно, наказывал, чтобы лес не рубили бездумно, лес для меня дом, да не просто дом, я сам и есть лес, для меня дерево, что для человека рука или нога. Выруби лес, и меня не станет, — теперь он говорил внятно, фразы строил грамотно и не обращался к себе в третьем лице. — Но и они меня уважали, подношения делали, хлеб в лесу оставляли, да благодарили меня. Потом началось, то война, когда каждый грабит и жжёт, то голод от засухи, а то и моровое поветрие. Не жилось тут людям, вот и ушли. А боги. Я их застал. Молодым был тогда. Ух, какие они были. Одним взмахом руки горы сносили, взглядом могли озеро высушить. Этот мир их заслуга, они людей учили, чтобы те не были дикие, чтобы грамоту узнали, дома строили из камня. Люди научились, стали с богами спорить, а боги тогда уже войну начали.

— И кто победил? — спросил я, воспользовавшись паузой.

— А никто? — грустно ответил он, махнув рукой, — никто не победил, только зря землю изувечили, да людей первых поубивали. Нам, лесным тоже досталось. А теперь нет тех богов, ушли.

— Их другие боги заточили, — напомнил я.

— Заточили, отчего не заточить, будь он даже бог, что с того? Они начали разум терять, ещё немного, и просто весь мир бы уничтожили. Как дети, которые игрушку делят. Но те двое, что разум сохранили, положили всему конец. Старых богов убрали, устроили мир по-новому, да потом забыли, больше на него и не смотрят. Людям они землю отдали, те старых богов забыли, новых не изобрели, даже тех двоих забывают постепенно, но им, богам, дела нет. Да и про нас, лесных, тоже забыли, а ведь мы этому миру ровесники.

— Это понятно, — прервал его я. Пока он мне ничего нового не сообщил. Надо с другой стороны зайти. — Скажи, могло так получиться, чтобы старый бог в наш мир вернулся?

— Могло, — старик кивнул, достав бородой до земли. — Они же бессмертные, боги-то, в заточении держатся, да на любой замок ключ подобрать можно. Вот только он в нашем мире не проживёт, не знаю, отчего, но им просто так здесь ходить нельзя, это точно.

— А в человеческом теле? — осторожно спросил я.

Старик хохотнул.

— В своём уме, человек? — спросил он, постучав себя по лбу. — Бога в человеческое тело засунуть? Попробуй-ка медведя в жабу спрятать, получится?

— Боги слишком большие?

— Не большие, не просто большие, тут… — он замолчал, подбирая нужные слова. — Тут другое, сила бога не для слабого тела. Никак она там не поместится, и человек тот долго не проживёт.

— А что тогда? Человек умрёт, бог из него вылезет, а в мире ему нельзя быть. Так?

— Так, не знаю, что с ним, опять в заточение попадёт, вот и всё. Может, и есть способ вытащить, да не знаю я. Тут первых людей спросить нужно, да где их взять.

— А может, в книгах старых есть способ? — спросил я.

— Может, и есть. А почему ты спрашиваешь?

Я вздохнул.

— Ты ведь сам сказал, что печать на мне. Древний бог из заточения вырвался и в человеческом теле ходит. Он эту печать поставил.

— Ну. — Он не стал спорить.

— Так объясни мне, что это за бог, как его зовут, и чем он опасен?

— Объясни, бога любого по имени называть нельзя, тем более, вам, людям. Даже тех богов, что люди и поныне чтят, прозвищами именуют, а имена их — тайна великая, имя такое назвав, можно мир перевернуть. Того, кто с тобой повстречался и печать наложил, когда-то звали Трог, что значит, строитель, творец, но это забылось, а потом его стали звать Аварол, разрушитель, а после стали звать Немлок, никакой бог, но это когда его уже убрали из мира. Так его, наверное, и знают люди.

— А как он выглядел?

— Как хотел, так и выглядел, он ведь бог, это люди только к земной личине привязаны, а бог может выглядеть, как сам захочет. Изображали его иной раз многоруким великаном с головой льва, да то всё людские придумки, никогда он так не выглядел.

— Понятно, а чем он занимался? До того, как всё началось.

— Они все чем-то занимались. Поначалу, понятно, мир обустраивали. Будто бы люди дом новый. Один говорил: хочу здесь реку большую. Взмахнул рукой, и река потекла. Второму горы были потребны, а третьему — лес. Вот он-то леса и создал, а в лесах этих и мы появились, существа от плоти лесной. Тварей земных тоже они создали, всяких разных, иных уже и нет давно. А потом у них новая забава появилась, люди. Первых людей учили всему, те поначалу дикарями были, а потом научились дворцы строить, корабли большие, книги писали, где мудрость хранилась. С этого и раздоры начались. Кое-кто считал, что нечего их учить, ибо с богами равными станут. Не стали. А Трог, он уже тогда за вас был, за людей простых, что живут недолго, вы тогда тоже были, но жили вроде животных, неразумные, первые люди вас приручали и как рабов использовали.

Он замолчал. Я тоже. Только что мне прочитали обширную лекцию, было интересно, но при этом ничего полезного я не узнал.

— А печать? Та, что на мне стоит? Она что делает? Для чего он её наложил?

— Наложил, значит, служба ему от тебя потребна. Сослужишь её, и свободен будешь, исчезнеттвоя печать. Да ты не беспокойся, боги к людям благосклонны, все. Вы им не соперники, вот и зла на вас никто не держит. А если ты ему пригодишься и помощь окажешь, тогда тебя отблагодарят. Может быть, даже предложат плату самому выбрать, желание любое. Боги всё могут.

— Желание у меня есть, — сказал я грустно. — Да только вряд ли боги такое исполнят.

Старик удивлённо приподнял бровь, похожую на пучок старого мха.

— А ты во мне ничего не видишь? — спросил я. — Кроме печати той, что Трог наложил?

— Вижу, что душа у тебя чужая, — озадаченно сказал он почесав пальцами затылок, — да только не пойму, как так вышло.