Сильвия Мерседес - Королева яда

Сквозь тьму и боль он что-то услышал — души вырвались из пострадавшего тела.

Террин открыл глаза с теневым зрением. Дух Трупного ведьмака, связанный с его тенью, вырвался перед ним с жестокой силой.

— Нет, — выдохнул Террин, а потом закричал в голове: «Нисирди, останови их!».

Его тень двигалась быстрее от этой мысли. Крылья сияли, дракон повернул длинную шею и поймал извивающуюся Анафему пастью. Тень на миг вернула облик гончей, рычала и выла от ужаса. Теневое зрение Террина пыталось разобрать ужас тех душ, но он, казалось, заметил самого Гиллотина — не в облике его отца, а такого, каким он его никогда не видел — мужчину с крючковатым носом, бородой и жестокими глазами. Неразрушимые нити чар привязывали мужчину к гончей. Мужчина отбивался, метался, потерял облик и стал извивающимся духом.

Дракон сжимал тень, все силы прикладывая к этому. Его челюсть соскользнула, но его когти поймали тень снова. Души тени и ведьмака боролись за свободу, и Террин ощущал старания Нисирди как свои.

А потом рябь в реальности. Треск. Брешь.

Прибежище открылось, чтобы принять свободные души, ужас пустоты охватил Террина, словно он видел это впервые. Он еще не сталкивался с Прибежищем, когда его тень была так активна, когда его теневое восприятие было на максимуме.

Хватка Нисирди на гончей снова ослабла. Гончая с рыком щелкнула пастью, впиваясь в шею дракона. Дрожь пробежала по духовной связи к сердцу Террина.

«Пусти, Нисирди! — крикнул он. — Пусть Прибежище получит его!».

Его тень ответила твердо в его голове:

«Я не брошу брата».

Террин поднялся, сжимая ноющую правую руку, которая, казалось, отчасти растаяла. Но она все еще свисала с его плеча, была плотной и физически целой. Он приготовился к ужасу Прибежища, заставил себя смотреть на зияющую вечность, не слушая вой этой бездны. Дух Гиллотина кричал, он и его тень нападали на Нисирди снова и снова, желая вырваться. Каждый удар отдавался в духовной связи.

Где-то далеко за ревом Прибежища, за дрожью духовных ударов и криками душ Террин, казалось, слышал голос Герарда, кричащего его имя. Но он не мог думать об этом, не мог ответить. Он схватил детрудос, не зная, что собирался делать. Только смерть от огня могла порвать нити и отделить душу Гиллотина от его тени, и эта смерть уже не была возможной.

Не важно. Он должен попробовать. Хоть что-то.

Он заиграл Песнь разделения. Просто мелодию, без вариации. Его пальцы дрожали, пока он играл ноты, легкие пытались поддерживать сложное дыхание. Он всегда умел играть чаропесни, слышать вариации, которые подействуют. Но теперь его разум опустел, и он просто сыграл песню снова. В третий раз, ноту за нотой, без украшений. Он ощущал притяжение Прибежища, знал, что был бессилен против него.

А потом его уши — не его, а то, что пробудила тень — наполнил новый звук. Он играл Песнь разделения в четвертый раз, все еще без вариаций, новая мелодия сплеталась с нотами, льющимися из флейты. Нет… не мелодия. Гармония была сложнее, чем то, что он мог создать.

Он посмотрел на Нисирди, прижимающего гончую к сияющей груди. Глаза тени посмотрели на Террина, из его рта — из центра — лилась песня. Песня чистого духа, не направленная через смертные инструменты, как у Террина. Эта чаропесня звучала на языке теней. Песнь илдрир.

Террин потрясенно смотрел на сплетенную магию — сияющую магию Арканы, свет и песня соединились, обвили душу Гиллотина и тени Анафемы. Террин играл, дышал в инструмент, нити души стали рваться. Одна за другой, нити, соединяющие две души, разрывались и таяли.

Душа Трупного ведьмака билась в отчаянии, ощущая разделение. Нисирди держал гончую, но душа человека хваталась за тающие нити, и Прибежище тянуло к себе. Смертный дух потерял облик и устремился прочь, миновал врата и потерялся там.

Террин опустил детрудос.

«Ты это сделал, Нисирди! — закричал он. — Сделал…».

Он замолк, вскрикнув от удивления. Стоило произнести эти слова, его тень посмотрела на тень, которую держала. Террину показалось, что дракон опустил голову и поцеловал рычащую гончую. А потом ослабил хватку, и тень выскользнула. С последним воплем Прибежище закрылось, проглотив душу.

Мир содрогнулся.

Террин упал на колени.

Он смотрел на землю, на жижу между пальцев. Одна ладонь еще сжимала костяную флейту. Казалось, он услышал голос Герарда, зовущего его снова, но он не мог ответить. Он был далеко.

«Мы потеряли ее, — сказал он. Он ощущал на себе взгляд Нисирди, но не мог поднять голову. — Потеряли Анафему».

«Почему ты так говоришь? — крылья трепетали в воздухе, свет наполнил его разум, Нисирди вернулся в него. — Почему ты расстраиваешься, смертный?».

«Я видел, — Террин закрыл глаза, тяжело дыша. Он крепко сжал детрудос. — Тень выскользнула из твоей хватки. Мы были близко, но Прибежище победило. Мы не смогли спасти твоего брата».

Свет в его голове стал теплее, утешал. Большие глаза-опалы смотрели на Террина.

«Мой брат отправился в Прибежище. Но он не потерян. Он спасен от души, поработившей его. Что будет дальше, никто не может сказать».

Террин смотрел в те невозможные глаза, голос тени звучал в его голове. Как такое было возможно? Прибежище… было концом. Вечными мучениями для обреченных душ. Так ему говорили, в это он верил.

А если Прибежище не было концом? А если это было… начало?

— Террин? Террин, ответь мне!

Он моргнул. Ладони сжимали его плечи. Он медленно поднял взгляд на бледное лицо в крови. Герард сидел на коленях перед ним, меч лежал рядом, испачканный почерневшей кровью ведьмака. В его глазах были отчаяние и смятение. Он не видел духовный бой, который пережил Террин.

— Ты меня слышишь? — спросил Герард, сжав его плечи.

Террин кивнул. Он охнул и поймал брата в объятиях, прижав ладонь к его макушке.

Олена.

Орден святого Эвандера милостив с детьми, рожденными с тенью. Звери не важны, а взрослые… заслуживают наказания. И им дают Нежную смерть, их души, сплетенные с тенями, прогоняют в Прибежище.

Но не детей. Их щадят. Их души должны отделять от теней, отправлять их к Свету Богини.

Олена. Олена.

Орден святого Эвандера милостив с детьми, рожденными с тенью. Они не обрекают их Нежной смертью.

Они спасают их души.

Холлис упала на колени рядом с Айлет, протянула руки, чтобы коснуться ее щек, убрать с лица пряди черных волос. Айлет еще не видела свою наставницу такой бледной, ее глаза были как круглые пруды в тенях впадин.

— Айлет? Айлет, ты в порядке? — спросила она, голос дрожал.

Горький вопрос вспыхнул в голове Айлет: тревога Холлис за нее была настоящей? Или она переживала только за оружие, которое вырастила, чтобы одолеть врага?