Олег Мир - Колдун

— Слушай, может плюнуть на все и сбежать? — неожиданно даже для себя сказал я, — чертовски не хотелось выполнять приказы этого… Чувствую себя как мышь, гонимую в лабиринте по кругу, в конце которого ничего хорошего не светит.

— Тебе одного чудовища на хвосте мало, еще хочешь одно, — с грустью проговорила бабушка, — или забыл, как он тебя пригвоздил?

— Такое не забудешь, — мрачно отозвался я, стараясь не вспоминать про тоску, что овладела мною, когда страж атаковал.

Идея с бегством явно была из разряда, глупее не придумаешь. Виной всему похмелье и безысходность.

— Тем более он тебя пометил, и скрыться будет ой как сложно.

— А изгнать его?

— За сотни лет никто не умудрился, а нам и тем более не справиться. Это высшая лига, нам с такими не тягаться.

Я раздраженно отхлебнул чая, сфокусировав взор на хлебных крошках.

— И что прям ничего сделать нельзя?

— Можно, только все равно времени не хватит, и средств тоже. Да и шансы крайне малы. Я уже не один день голову ломаю что делать, но кроме того, чтобы следовать указанием, не вижу. И это злит меня еще больше чем тебя.

Ага, ее можно понять, считать себя древней ведьмой, помыкать людьми, а тут нарисовалось нечто, чему она не может противопоставить ни чего. Я снова подумал, про Надзор. Нет, в кабалу я себя загонять хочу еще меньше, да и всегда успеется.

— Допустим, выполню я его поручение. И что дальше. Отпустит?

— Скорей всего, ты ему неинтересен, может, наложить проклятие какое, но с этим мы справимся. Ладно, — она хлопнула ладонью по столу, — займемся твоим амулетом. Помогу чем, смогу.

— Хорошо, — работа, как известно лучшее лекарство от тяжелых дум.

Принцем нашей работы свёлся к следующему, я руководил, бабка делала, и если поначалу, она приняла роль подсобного рабочего, чисто из жалости ко мне, то дальше уверено перехватила инициативу в свои руки. Мои попытки влезть в трудовой процесс пресекла веской фразой.

— По истреблению потусторонних тварей ты, пожалуй, один из лучших, а вот в остальном неумеха и середняк.

Первоначально она разобралась в принципе действия амулета, все было просто и гениально, излучаемая мной энергия или аура, искажалась, приобретая копирующее значение. Вроде и тот же человек, но явно копия, то бишь однояйцевый близнец в мироощущении нечисти.

Ведь твари леса нацелены убить именно меня, а не моих родственников. Сам амулет, можно сказать, состоял из трех блоков, прием, реверс и распределение. Вся соль была в том, чтобы правильно скомпоновать их, и отладить совместную работу. Слепо перенести заклятие не получалось это, как скопировать подчерк человека с бумаги скажем на песок. Буквы и закорючки, похоже, но любому будет понятно, что это поделка. Вот все это и приходилось высчитывать и рассчитывать, время от времени проводя практические испытания. К вечеру я был выжат как лимон. Бабушка уже более походила, на старушку что вот-вот соберётся нести деньги в похоронное агентство. Ведь пора уходить к родственникам в лучший из миров.

— Отдых. Завтра продолжим. Вроде мало осталось.

Спорить не стал, отправился на улицу гонимый острым приступом никотиновой зависимости. С неба ничего не падало, но вот ветер гнал злые потоки холодного воздуха, не спасала даже куртка, застегнутая под самое горло. После недолгих раздумий я обосновался в крыльце, подвинул лавку ближе к двери, закинул ногу на ногу, закурил. Смотря в темноту, прокручивал бесполезные мысли о том, как выкрутиться из сложившийся ситуации, с минимальными потерями. Гоняя одни и теже идеи по кругу в наивной надежде получить другой ответ, нежели отрицательный. Не найдя, куда выкинуть окурок снова спрятал в карман. Ходячая пепельница блин. Докурив, позвонил Юле, и к своему удивлению отлично с ней поговорил, если вначале в разговоре чувствовалась не какое напряжение, то к концу, мы уже почти как раньше беззаботно шутили. Под конец она с теплотой в голосе пожелала мне спокойной ночи, от чего еще больше захотелось ее увидеть. Во всей этой нервотрепки и негативе, немного тепла и света были как нельзя к месту.

Вернувшись домой снял кепку с гвоздя и сказал бабки.

— Я к Феде, — хотелось, как не банально это звучит душевной беседы и добротного слушателя.

— Дома посиди, выспись. Завтра тяжелый день.

После недолгих раздумий я признал, что бабка права. До обеда надо будет поработать с заклятием, а позже ехать за первой жертвой. А потом еще долго, долго думать, как выловить остальных.

Я лениво помешивал ту бурду, что местный официант не без гордости именовал истинным восточным чаем. Возможно, он прав и настоящий чай должен иметь вот такого вкуса, а все что я пил ранее подделка на красителях. Но я готов поставить руб на сто, что мне втюхали какую-то малоудобоваримую муть. Но спорить и кричать я не собирался как, впрочем, и пить эту гадость. Не затем сюда пришел. На встречу с Леной заявился на полчаса раньше назначенного срока, других дел в городе у меня нет, а ждать в кафе куда как приятнее, чем слоняясь под открытым небом. Отправил Юле сообщение о приезде она ответила, что сегодня допоздна на работе.

— Что-нибудь заказывать будете? — в третий раз поинтересовался у меня официант, и тон его с каждым разом становиться все менее приветливым.

— Чаю, — я поднял на него взгляд, — из пакетика.

Он фыркнул и ушел, ни сказав, ни слова. Блин, а все-таки нервничаю, вон уже в пятый раз посмотрел на эскалатор, за последние десять минут. Ведь может спокойно забить на меня и не прийти, чего ей стоит зайти к маме, узнать, что с ней все хорошо. И на полном основании послать меня куда подальше. Срок я ее дал до половины второго, не придет, пойду по домашнему адресу. Надо было Витька посадить следить за квартирой Касковичей, чтобы Ленка незаметно не проскользнула. Покрутил в руке телефон. Нет, пожалуй, не буду парня напрягать и так гоняю сверх меры.

Передо мной поставили блюдце, с демонстративно откинутым хвостом чайного пакета. Пригубил. Мерзость еще та, заварка трехдневной давности и то вкуснее. Что за паршивое место, деньги дерут с клиента, а нормально обслужить не могут.

Глянул на эскалатор в очередной раз, увидел уверенно двигающуюся размашистым шагом Лену, на лице застыла маска злой решительности, с таким видом идут добиваться правды, у начальства или злодея. Одета неброско в джинсы, и болоньевую куртку синего цвета. Она зашла в ресторан, за секунду нашла меня взглядом, скривив губы, приблизилась.

— Значит так урод, — зло начала девица, не дав мне и слова сказать, — еще раз появишься возле моей мамы, будешь зубы сломанными пальцами собирать, понял.

— Сядь и успокойся, — ровным голосом попросил я.

— Что, — ее лицо перекосила ярость, — ты урод совсем страх потерял.