Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев [litres]

Тьфу, пффу, пфуй!

Ни облачка. Солнце карабкалось, лило жаркий свет. Эльга снова держала Униссу, которая, казалось, мелко дрожала изнутри. У Эльги ныли пальцы и подгибались колени.

– Плюйте!

Тьфу, пффу, пфуй!

Люди сменяли друг друга, отступали назад. Ходили кадыки, морщились лица. Хрустели мертвые листья.

– Ну же, – шептала Эльга.

Кто-то высокий, с клочковатой, неряшливой бородой, привстав на носки, выцелил Дивий Камень.

– Тьфо-у!

– Ой! – хлопнули себя по носу в толпе. – Капнуло!

Множество глаз зашарили по блеклому небосводу.

– Кто? Что? Где?

Зараскрывались рты, ловя небесную влагу.

– Плюйте!

– Тьфу!

– Пфу!

– Скамеечку можно? Тьфу-фоу!

– Ой, и на меня попало!

– И на меня!

Толпа заволновалась, заходила по холму в густом, настоянном ожидании. Кто-то воздел руки. Тьфу, пффу, пфуй!

Кр-рак! – раскололось небо.

– Что это? Что? – задробили по холму голоса.

Унисса вскинула голову. Лицо ее расцвело короткой улыбкой.

– Смотри-ка, – шепнула она Эльге, – кажется, работает.

В вышине глухо, разбуженно заворчало. Солнце потускнело, словно припорошенное листьями. Фыр-р-р! – рассыпались редкие пока капли, попадая на счастливцев.

– Дождь! – крикнул кто-то.

Крик всколыхнул людей. Толпа пришла в усиленное движение, поворачиваясь к панно новыми лицами.

– Плюйте! Плюйте!

– Тфу!

– Гуще!

– Их-тьфу! Погодите, я еще раз. Их… тьфу-у!

Дохнуло прохладой.

Дождевой залп прошел косой полосой. Эльга с удивлением посмотрела на влажное пятнышко, крапинку, возникшую на светлой ткани платья.

– Помоги мне, – сказала Унисса.

Опираясь на ученицу, она медленно повернулась и нетвердым шагом взошла в беседку. Эльга опустила ее на скамейку.

– Не хочу мокнуть, – сказала Унисса.

Поставив локоть на стол, она подперла ладонью щеку и прикрыла глаза.

– Дождь будет замечательный.

Ее лицо сделалось умиротворенно-светлым. Устало осела фигура.

Снаружи по толпе прокатился еще один дождевой заряд, вызвав крики радости. Кто-то принялся ломиться вниз с холма.

– Люди, дождь!

В глубине толпы пустились в пляс.

Эльга села прямо на ступеньки. Ей виделись сотканные из листьев люди – липа, клевер, чертополох, слива, их ноги, их одежды из льна и ягод, – а небо казалось огромным листом лопуха, в котором вредные гусеницы проели множество дырочек.

Бух-бу-бух!

Громыхнуло так, что дрогнули земля и беседка. Солнце спряталось за дымкой. Закапало сильнее, будто тонкие пальцы застучали по крыше. Даль размылась, приобретя сиреневые и темно-синие тона. Осенний клен, цветок синеглазки.

Бу-бух!

Ниточка молнии сверкнула вдалеке. Дождь обрел голос, зашумел, заворчал, припустил. С изгибов крыши потянулись вниз струйки воды.

– До-о-ождь!

Эльга смотрела, как радость омывает лица людей, как они блестят, как, облепленные мокрыми одеждами, изгибаются их тела.

В канавке у крыльца уже образовалась лужица. Мелкие брызги летели с перил. Вытоптанная земля расползалась под мужскими, женскими ногами. Дождь еще усилился, накрыл холм сплошной пеленой, спрятал в себе большую часть толпы.

Какая-то старуха в длинном платье, сорвав платок, упала перед Эльгой на колени:

– Долгой жизни, долгой жизни!

Дождь капал слезами с ее подбородка.

– Это не мне… – Эльга обернулась. – Мастер Мару!

Голова Униссы лежала на столе.

– Мастер Мару!

Девочка вскочила. На миг ей показалось, что мастер не дышит, но Унисса, шевельнувшись, слабо качнула рукой.

– Все хорошо, я слышу.

– До-ождь! – ходило над головами.

– Набирайте воду! – крикнул вдруг кто-то. – Набирайте, во что есть! Делайте запасы!

Бу-бух!

Гром вновь прокатился над толпой, и она дрогнула, оплывая и распадаясь. Дождь принялся затыкать прорехи. Словно листья под ветром, люди торопливо потекли вниз, к своим домам, корытам и кувшинам.

Пять минут – и на вершине холма не осталось почти никого. Мокло панно, стояла вода в отпечатках босых ног, темнели забытые тяпки. Кто-то поскользнулся у смотровой площадки, упал и завозился там, раскидывая комья грязи.

Мир звенел и шелестел вокруг. Он был нечеткий, зыбкий. Силуэт Дивьего Камня дрожал под пеленой дождя.

– А до грандаля мне еще далеко, – услышала Эльга усталый голос мастера.

– Зато дождь, – сказала она.

– Да, дождь.

Эльга вышла из-под крыши и, высунув язык, поймала несколько теплых капель. Вода показалась ей сладкой.

А потом в стороне неожиданно громко хлопнуло, из расколотого Дивьего Камня выстрелила в небо гигантская водяная струя и пролилась на город.

Эльга фыркнула, вернулась в беседку и уснула у мастера под боком.

Господин Канлик, к всеобщему облегчению, отделался синяком под глазом и болезненным вывихом плеча. Отставив руку на перевязи, он неловко обнял Униссу.

В отремонтированном зале было пусто и пыльно. Панно с закрытыми ставнями задвинули к дальней стене. Рядом, в углу, поставили трехведерный бочонок с водой. Висел на веревке ковшик.

– Садитесь, – попросил эконом.

– Мы, собственно, попрощаться, – улыбнулась Унисса.

Она все еще была бледна. Светлые волосы непослушными клочками торчали из-под платка.

– Уже? – огорчился Канлик.

– Заказ мы исполнили.

Эльга кивнула, подтверждая слова учителя. Эконом, присев, потрепал ее по голове не пострадавшей рукой.

– Жаль. – Он вздохнул и, поднявшись, повернулся к панно. – Для дождя, значит, просто полить водой?

– Да. Или любое местечко, или все вместе. В зависимости от того, где нужен дождь. Три ковшика – день дождя.

– Я понял.

– Года на три хватит. Потом листья начнут облетать.

Господин эконом подошел к низкому столику и взял с него глухо звякнувший мешочек.

– Я выписал вам сорок двойных эринов награды.

Унисса тряхнула головой.

– Куда мне столько?

– Вы заслужили.

Канлик протянул мешочек Униссе. Та, подумав, взяла.

– Благодарю.

Господин эконом кивнул.

– Меньшее, что я могу сделать.

За окнами залы несмело проглядывало солнце, казалось, удивленное, что ему опять можно светить и греть.

– Когда уезжаете? – спросил Канлик.

– Сегодня, – ответила Унисса.

Им повезло купить фургон с двумя лошадьми.

Фургон оказался настоящим домом на колесах, с узкими лавками, на которых можно было спать, с полками выше, с лампой на крюке, дверцей сзади и окошком спереди. На плоской крыше уместились четыре оставшихся от набивки панно мешка.

Они накупили припасов, приобрели несколько платьев и пару дорожных плащей. Веселый плотник сколотил Эльге несколько чудесных рамок, в которые тут же вставил тонкие деревянные дощечки. Унисса раздобыла десяток холстов.

– Н-но!

Поехали дорогой на Гарь-Поле. Лошадки послушно трусили по размякшей, но все еще добротной дороге, выводя колесную колею.