Марина Беляева - Феи Гант-Дорвенского леса

Вообще-то ей раньше приходилось видеть лекарей. Несколько раз на фабрике происходили несчастные случаи, а однажды мальчику, с которым Тилли работала вместе, ладонь раздавило прессом, когда он немного подразнил рабочего Ролло — взрослого, страшного и нелюдимого. Вообще-то они не работали с прессом, но тот мальчик понравился мастеру, и тот перевел его поближе к себе. Парни шутили над тем, чем мог так угодить тот пацан, Тилли шутила вместе с ними, но после этого случая им было не до шуток. Мальчишка умер на месте от боли, и тогда Тилли впервые увидела врача — простой такой мужичок в поношенном жилете и в темных брюках. Он что-то крутился вокруг мертвого мальчика, а мастер тогда скрутил Тилли за уши и велел ей возвращаться обратно; «нечего тут смотреть!» — кричал он. Потом этот же мужичок приходил, когда кто-то ещё из рабочих ранился… Тилли, тьфу-тьфу-тьфу, с ним общаться не приходилось.

Но, за исключением этих случаев, она ни разу не видела, как работают лекари. А ведь это ужасно интересно: как они выдирают зубы? Как принимают роды? Ну, хорошо, она не раз слышала, как рожают женщины, и как к ним со всех ног бежали повитухи, но что б за самим действием наблюдать!.. И повитухи всё-таки не лекари, это другое. Воображение Тилли нарисовала удивительные картины прошлого Кейтилин: как она принимает роды, лечит раненых на войне, проверяет на свет мочу больного…

— Какой миленький! — воскликнул полностью захваченный происходящим Имбирь, и позеленевшая от тошнотворной картины родов Тилли едва сдержалась, чтобы его не пнуть. — Давай я помогу, красавица!

— Не мешайся, — сквозь зубы бросила Кейтилин. Она не дёргала малыша резко, только чуть-чуть потягивала на себя, всякий раз проверяя другой рукой, сдвинулось ли тельце. Это выглядело омерзительно; ко всему прочему драконья слизь ужасно воняла, и Тилли, скривившись от отвращения, прикрыла лицо рукой.

Вот появился нос маленького дракона… гладкая голова, как у саламандры… пока ещё толстая шея… тело… и вот наконец хвостик! И всё это время новорожденное отродье не прекращало омерзительно орать и сучить толстенькими, широко расположенными лапками.

— Один есть! — радостно крикнула Кейтилин, и положила визжащего дракончика на землю. Тот стремительно пополз вперёд, врезался в материнский живот и застыл. «Неужто помер?» — удивилась Тилли, но тут же мерзостная тварь пошевелила хвостиком и стремительно взобралась на обессиленную маму.

Второго детёныша Кейтилин вытащила легко и быстро, однако его тело висело практически неподвижно, как будто девочка держала в руках воняющую кожаную тряпку. Лицо Кейтилин стало сосредоточенным. Она положила детёныша на спину и начала растирать его живот.

— Думаешь, издох? — спросила Тилли, глядя на почти прозрачные лапки монстрика. Она никогда не думала, что дракончики могут выглядеть такими хрупкими — а у этого как будто и кожи нет…

Кейтилин не ответила. Её движения были аккуратными и чёткими, как если бы она имела дело с настоящим ребёнком. Имбирь был так же заворожён действиями Кейтилин, как и Тилли: они понимали, что происходит что-то очень важное, что-то по-настоящему волшебное и чудесное. Такие чувства, которые должны были возникнуть во время родов, но почему-то появились у Тилли только сейчас, когда она, как заколдованная, смотрела на руки Кейтилин, одна из которых оставляла кровавый узор на светло-зелёной коже маленького дракона.

Неожиданно, к радости всех, грудная клетка новорожденного приподнялась, а затем и ещё раз. И ещё!

— Живой! — в голос воскликнули Тилли и Имбирь. Пикси тут же запрыгнул на пока ещё слабого, но уже дышащего дракончика и с восторгом распростерся на его животе, обнимая.

— Такой теплый! — радостно крикнул он. — Ну прямо силач!

— Тилли, достань, пожалуйста, мне бинты, — слабо произнесла Кейтилин. — И голубой флакон, там должна быть жидкость, чтобы промывать раны. Ух как болит! И почему они рождаются с зубами?

— Главное, чтобы не ядовитыми были, а то мало ли, — произнесла Тилли, но, прежде чем она выполнила просьбу подруги, раздался дикий визг.

Девочки посмотрели в сторону шума и замерли в ужасе, а хлеб, съеденный Тилли, наконец вышел наружу.

Лежавший до того почти безжизненно дракон наконец пришёл в себя. Он ожесточенно колотил безжизненно повисшее в его зубах тельце об землю, а потом, когда убедился, что его жертва наконец мертва, в два счета заглотил её, даже не пережёвывая. На земле от этого оставались лишь неглубокие вмятины и разбрызганная повсюду кровь новорожденного дракончика.

Бывшего новорожденного дракончика.

Тилли поняла, что она не сможет бежать. Тело тряслось, ноги как будто приросли к земле, а взгляд метался от окровавленной драконьей морды к побледневшей испачканной Кейтилин, которая, казалось, вот-вот лишится сознания. Однако после этого дракон удовлетворенно икнул, положил голову на землю и тотчас же закрыл глаза.

Некоторое время девочки стояли в полной тишине. Лишь Имбирь деловито запихивал вещи обратно, да маленькие феи игрались на спине страшного зверя, только что сожравшего своё дитя.

— Эй, вы что застыли? — деловито крикнул Имбирь, закончив со сборами. — Пошли уже поскорее, пока это чудище не проснулось и не проглотило вас!

— Как она могла, — дрожащим голосом произнесла Кейтилин. — Он же её маленький…

Тилли медленно повернула голову к Кейтилин. Девочку вовсе не удивляла кровожадность дракона к своему малышу, однако после увиденного её сильно мутило. Чудовищная расправа; а ведь Тилли ещё представляла вместо дракончика себя или маму…

Впрочем, сейчас у них были проблемы и поважнее.

— Что с этой мордой будем делать?

— Но не оставлять же его с этим чудовищем! — воскликнула Кейтилин.

— Ага, а он как будто другим вырастет, — хмыкнула Тилли. Но спорить с Кейтилин она не собиралась: страх полностью лишил её сил. — Ладно, давай чучелу заберем, а там, подальше от этой твари, выпустим. Нормальная мысль, как думаешь?

— Да, — медленно произнесла Кейтилин. — Мне кажется, ты права.

Тилли взяла в обе руки корзину и, слегка шатаясь одновременно от усталости и тяжести, пошла вслед за ускакавшим далеко вперёд Имбирём. Кейтилин покорно следовала за ними, беззвучно плача и прижимая к себе слабо пищащего дракончика. Она выглядела очень неважно: вся в вонючей драконьей слизи, собственной крови и дырках от прикосновений Тилли.

«Да уж, — мрачно подумала Тилли, молча перешагивая через поваленное дерево, — искупаться б нам надо, это уж точно».

— Милая? Всё в порядке?

Крокус сидел у дупла любимой уже почти что сутки. Это могло показаться странным, ведь спрайты никогда не селились в деревьях: у них были свои домики, в которых они прятались, когда приходила пора поспать. Иногда эти коконы были большие, как тыква, украшенные изнутри ворованными тряпочками и бусиками, иногда — маленькими, как одеяльце, но точно такими же теплыми. Душица как раз и жила в таком: её домик висел на укропной полянке, и был похож на обычный гусеничный кокон. В своё время Крокусу такой выбор очень понравился: ему показалось милым, что Душица предпочитает такое скромное жилье и наотрез отказывается обживать заброшенное дырявое полено в одиночестве.