Марина Беляева - Феи Гант-Дорвенского леса

Они шли так долго, что глаза Тилли постепенно привыкли к темноте, и она даже могла немножко видеть стены вокруг себя. Это была не обычная пещера: конечно, Тилли прежде не доводилось видеть шахты, но даже она понимала, что тоннели не могут быть настолько ровными и аккуратными. Иногда Тилли даже удавалось разглядеть разметку на стене, а под ней — длинные-длинные перила. Однако Тилли всё равно не приближалась к стенам, так как боялась отвлечься и упустить из вида бодро скачущего вперёд Имбиря. К счастью, он беспрестанно болтал, и потому девочки могли спокойно следовать за своим волшебным проводником.

Кейтилин шла чуть позади, придерживаясь Тилли за безрукавку. Её шаг был медленный и неуверенный, и Тилли, с трудом сдерживая накипающее раздражение, старалась не спешить, чтобы не отрываться от подруги.

«Проклятье, да ты же ходишь еле-еле, коза, — сердилась она, глядя вперёд и едва различая в темноте яркие перчаточки Имбиря. — Прибавь шагу, что ли! Я тоже ни черта вокруг не вижу, но почему-то не отстаю!».

Порой Тилли даже хотелось нарочно ускориться, чтобы оторваться от Кейтилин и не плестись улиточным шагом по сырому вытоптанному полу, но её пыл всякий раз остужался, когда она вспоминала лысую голову своей спутницы. Девочке тут же становилось очень неловко, как-то муторно, обидно и — как ни странно — вдвойне злее.

Ей даже думать не хотелось о том, что будет, когда они выйдут на свет.

— Ну скоро там ещё? — сердито спросила Тилли, радуясь тому, что её растерянное и наверняка виноватое лицо сейчас никто не видит. — Я уже устала идти!

— Тогда лежи и плачь, чучело! — бодро ответил Имбирь. — Сама, что ли, не знаешь, что шахты бывают длинные!

— Ой, а ты у нас как будто бы знаешь, — фыркнула Тилли. — Постыдился бы нас так плутать, вон, Кейтилин с ног едва не валится!

— Всё в порядке, не ссорьтесь, — ответила Кейтилин спокойным и дружелюбным голосом, отчего Тилли захотелось ей тут же врезать. — Чем раньше мы выйдем на свет, тем лучше.

— Да уже почти скоро, — весело произнёс Имбирь, оборачиваясь назад. Тут Тилли заметила то, на что раньше не обращала внимания (а, может, и просто не доводилось видеть): глаза Имбиря светились в темноте мерцающим зелёным светом. — Сейчас тут будет поворот, потом ствол шахты пойдёт наверх, и там уже мы дойдём до выхода.

Имбирь не соврал: вскоре они действительно дошли до поворота. Правда, затем подниматься получалось куда труднее, так как ствол шахты резко пошёл вверх. Кейтилин едва не падала от усталости, и Тилли порой приходилось сдерживаться, чтобы не схватить подругу за руку и не подтянуть её, но, конечно, останавливала себя. Ещё не хватало снова её обжечь…

— На стене есть штуки, чтобы за них держаться, — наконец не выдержала Тилли.

— Перила? — спросила Кейтилин.

— Да, они. Давай я подведу тебя туда, а ты возьмёшься за них и поползёшь наверх, хорошо?

— Спасибо…

— Тогда пусть Имбирь притормозит и не бежит вперёд, как кобыла кривоногая! — прикринула Тилли (осторожно, чтобы случайно не привлечь внимания подземных фей или не обрушить потолок).

Имбирь ответил ей что-то недоброе, но Тилли уже его не слушала: она опасливо подходила к стене, ступая так аккуратно, насколько она вообще может. Наконец в темноте девочка нащупала перила и обрадовалась: вот, теперь им будет намного легче.

— Хватайся, — приказала Тилли.

Кейтилин послушалась, покорно вцепилась в длинный металлический прут и вновь произнесла дрожащим от волнения голосом «спасибо». Они наконец снова могли идти вперёд: Кейтилин — почти повиснув на перилах, Тилли — держась рядом с ней и не упуская из виду мелькавшие невдалеке красные перчаточки Имбиря.

Постепенно становилось светлее. Выход был уже почти рядом, и это обнадёжило девочек: они шли быстрее, и вскоре могли хорошо разглядеть пещеру вокруг себя. Со временем прекратился и подъём, так что когда они дошли до входа, Тилли и Кейтилин успели перевести дух от изнурительного блуждания в подземельях нокеров.

— Так странно, — вслух размышляла Кейтилин. — Эти шахты такие большие! Я думала, они куда меньше…

— Это потому что мы неглубоко провалились, — ответила Тилли, стараясь идти в такт с подругой. — Если бы мы ползли в обратную сторону, тогда ствол сужался бы.

— Понятно…

Кейтилин замолчала, а Тилли вновь почувствовала себя неловко. Вскоре они выйдут наружу, увидят друг друга при свете дня… и тогда что она скажет Кейтилин? Как она сможет после случившегося в глаза ей смотреть? Да что там глаза — для того, чтобы увидеть кошмарную лысую голову Кейтилин, достаточно будет одного лишь затылка.

Может, когда они выберутся, тотчас же и уйти? Или чуть попозже, когда на неё никто не будет смотреть. Сможет ли Тилли уйти? Конечно, с ними много разных приключений происходило: они спасали друг друга, сражались с детьми Паучьего короля, общались с феями… Будет плохо, если они расстанутся.

Но а так лучше, что ли?

— Тилли, я тут подумала, — донесся до задумавшейся Тилли голос Кейтилин. — Имбирь говорил, что нокеры недобры. Но на нас всё это время никто не нападал. Может, лучше предостеречься, чтобы перед выходом из пещеры с нами ничего не случилось?

Вопреки своим размышлениям, Тилли посмотрела в сторону Кейтилин и вздрогнула. При свете её голова выглядела ещё страннее и ужаснее: кожа гладкая-гладкая, как дно кастрюли, слегка торчат в разные стороны аккуратные уши, а на лице без бровей и ресниц ярко выделялись крупные голубые глаза — по-прежнему красивые и выразительные, хоть теперь и очень странные. Поймав взгляд Тилли, Кейтилин смутилась и опустила голову — как будто бы чувствовала себя виноватой перед ней.

Проклятье.

— Что, всё настолько плохо? — спросила она. Тилли прикусила губу и отвела взгляд: вот идиотка, распялилась как на юродивого на базаре!

— Ужасно, — честно сказала она. — Выглядишь как страшилище.

Кейтилин молчала. Её плечи, напряженные и ссутуленые, казалось, могли бы закрыть её голову целиком. Она теребила юбку безнадежно испорченного праздничного платья, и Тилли захотелось сделать себе что-нибудь ужасное. Башку размозжить, например. Камнем или чем придётся.

— Прости, — неуклюже сказала она, а затем добавила: — А идея с нокерами хороша! Их надо поблагодарить и чем-нибудь угостить, они это очень любят.

— Это хорошо, — ответила Кейтилин, так напряженно пытаясь изобразить воодушевленность, что даже ребёнок бы ей не поверил. — Что же они едят?

— Молоко, хлеб, масло, — пожала плечами Тилли. — Что придётся, на самом деле.

— У нас есть лук и свекла. Как ты думаешь, подойдёт?

— А чего ж нет-то? Всяко еда…

Наступила неловкая тишина. Кейтилин продолжала стоять, не поднимая глаз, а Тилли кусала губу, ругая себя на чем свет стоит и лихорадочно думая, что же делать дальше. Извиниться? Предложить ударить? Самой стукнуть Кейтилин, чтобы не ревела? Намеренно разозлить её? Да уж если эта блаженная не прокляла её до конца жизни, то тогда она и вовсе кулаками махать не станет! Скажет что-нибудь вроде «Ой, ну ты чего, ну ты не виновата, ты же хотела мне помочь»… Идиотка! Она же волос лишилась, теперь на неё ни один парень не взглянет! Она же теперь ни замуж не выйдет, ни людям показаться на глаза не посмеет! Все над ней смеяться теперь будут!