Бриджет Коллинз - Переплёт

Я вытянул из стопки лист коричневой бумаги и стал заворачивать книгу, стараясь делать это как можно проворнее. Пальцы не слушались, и получилось у меня плохо; когда же я понял, что забыл записать имя, мне пришлось развернуть бумагу и прочесть его снова. Наконец я закончил работу, накапал воска на узелок и припечатал его монограммой — изящными буквами «д» и «X». И как я сразу не догадался, что де Хэвиленд — не настоящее имя? Я не знал фамилию Середит, но при мысли, что он предпочел от нее отказаться, меня пробрала радостная дрожь. Значит, он не любил ее, или не доверял ей, или не понимал ее. Откуда ему знать, любила она меня или нет? Но проблеск тепла длился всего миг. Теперь я был здесь, и все это не имело значения.

Я наклеил ярлык, и парень помоложе — Хикс, кажется, — забрал книгу у меня и указал на стопку карточек.

— Теперь напиши на карточке имя, номер тома и дату. В правом верхнем углу сделай пометку «Хранилище». И следуй за мной.

Мы вышли в коридор, где на стене висел мешок. Хикс бросил в него сверток.

— Книги, которые отвозят в хранилище, клади сюда. Бронированную повозку присылают из банка всего раз в месяц, поэтому дверь на улицу всегда должна быть заперта, а курить в мастерской строго запрещено, ясно? Потеряешь книгу — лишишься работы. Книги на продажу хранятся здесь, пока де Хэвиленд их не заберет. — Он указал на дверь напротив того места, где мы стояли. — Видишь этот ящик? Карточки опускаешь сюда, в щель. По вечерам старая крыса приходит и забирает их. Понял?

— Кажется, да.

— Вот и хорошо.

По двору плелись двое рабочих, которых отправили за багажом; они сгибались под тяжестью коробок и ящиков. Хикс открыл им дверь. Отдуваясь и кряхтя, они затащили коробки в коридор, а потом в мастерскую.

— А у тебя что за история? Отрабатываешь обучение? — спросил Хикс.

— Можно и так сказать.

Он открыл рот, видимо, собираясь спросить что-то, но прищурился и снова закрыл.

— Что ж, тогда займись чем-нибудь полезным, — промолвил он через секунду.

Мне поручили протирать верстаки. Стоило раз провести тряпкой по столу, как она почернела от сажи. Затем я стал подметать пол. Быстро смеркалось, и сначала я решил, что, когда за окном стемнеет, работа в мастерской прекратится, но когда свет потускнел настолько, что грязь на полу стало невозможно разглядеть, рабочие зажгли лампы и продолжили заниматься своим делом. В мастерской было тепло лишь около печи, а от маслянистого, едкого запаха угля у меня крутило живот. Я ничего не ел с завтрака, но никто не поинтересовался, голоден ли я.

— Мусор можешь выбросить в корзину за домом, — сказал Хикс. — Рядом с сараем, где хранится уголь… пойдем покажу. Заодно и угля принесешь. Разожги печь и отправляйся спать, ладно? Выйдешь покурить, Джонсон?

Прошагав по коридору, мы вышли в боковую дверь. Она вела в узкий, плохо освещенный переулок. Казалось невероятным, что улица с высокими элегантными домами находится лишь в двух шагах от переплетной. Здесь дорога была немощеной, покрытой глубокими рытвинами заиндевевшей грязи и длинными блестящими полосами гололедицы. Беспорядочно громоздились стены и выпирающие крыши из рифленого железа. Хикс указал на низкую пристройку с односкатной крышей. Я выбросил мусор из ведра в корзину и стал нагружать ведерко углем. В доме напротив завыла собака. Хозяин прикрикнул на нее, и завопил ребенок.

— Господа, — раздался высокий голос, — господа, прошу… — Я поднял голову. По замерзшей грязи ковыляла старуха. Хикс с Джонсоном переглянулись; Хикс выбросил спичку, которой зажег трубку. — Прошу, не уходите, господа. Я знаю, что вы думаете, но я не нищенка и не прошу милостыню. Вы же переплетчики, верно? У меня есть для вас кое-что.

— Мы не переплетчики, — ответил Джонсон. — Если тебе нужен переплетчик, иди стучись в дверь со стороны Элдерни-стрит.

— Я стучалась. Но сторожевая псина у двери не захотела меня пускать. Послушайте, господа… я в отчаянии. Но обещаю, вы не разочаруетесь. Ради моих воспоминаний мужчины выстроятся в очередь. Честно.

Хикс выпустил облако дыма, и на конце его трубки затеплился огонек.

— Тебя же Мэгз звать, верно? Послушай… Предложение что надо. Но мы такими делами не занимаемся. Даже если… — Он замолк.

— Да бросьте. Я с вас много не возьму. Пару шиллингов, не больше, за долгие годы воспоминаний. За самое лучшее. Что захотите. Секс. Как мужчины меня избивали. На моей улице произошло убийство, я все видела своими глазами…

— Прости, Мэгз. Может, попробуешь кого-то из подпольщиков? Фаготини? Его лавка на углу Скотобойни и Библиотечных рядов.

— Фаготини? — Старуха смачно сплюнула. — У него нет вкуса. Говорит, что еще не продал мою прошлую книгу, ту, что переплел в прошлом месяце. Но это все отговорки, он прижимист, аки жаба.

Джонсон вдруг спросил:

— А где твои дети, Мэгз?

— Дети? Нету у меня детей. И мужа никогда не было.

— Ты так всю жизнь и прожила, одна? — В голосе его слышалась горечь, но не было насмешки. — Ты это точно знаешь?

Старуха заморгала и странным рассеянным жестом вытерла лоб рукавом. Только тогда я понял, что вовсе не старость избороздила морщинами ее лицо и сделала глаза пустыми.

— Жестокий ты человек, надо мной смеяться.

— Я не смеюсь. Ты и так уже все продала. Ступай домой.

— Мне бы всего пару монет. Господа, сжальтесь. Правдивый рассказ о жизни на улице — готова поспорить, графья и герцоги заплатят за него несколько гиней! Я предлагаю вам выгодную сделку!

— Мэгз… — Хикс вытряхнул трубку, постучав по стене пристройки, хотя не докурил. — Ты уже спрашивала, помнишь? Когда Джонсон отвел тебя в мастерскую и напоил чаем? Или ты и про это забыла? — Последовало молчание; Мэгз рассеянно вертела головой. — Неважно. Ступай и найди другой способ зарабатывать на жизнь, иначе от тебя ничего не останется.

— На жизнь? — Она расхохоталась и замахнулась на него полой своей драной накидки, как темная птица крылом. — И это, по-твоему, жизнь? Я, по-твоему, жива? Да мне уже давно плевать, я хочу все забыть. Я лучше стану одной из сумасшедших, что околачиваются у лавки Фаготини, пуская слюни, одной из тех, кого он выскреб до дна. Я хочу , чтобы от меня ничего не осталось.

Джонсон вышел вперед, схватил ее за локоть и развернул в ту сторону, откуда она явилась. Он дернул ее так резко, что она подвернула ногу и чуть не упала.

— Довольно. Убирайся отсюда или я вызову полицию.

— Мне бы всего пару шиллингов… хорошо, один. Один шиллинг! Шесть пенсов!

Он оттащил ее подальше от двора переплетной и толкнул. Женщина зашаталась, бросила на него злобный взгляд, и на миг мне показалось, что она плюнет ему в лицо. Но она этого не сделала и заковыляла прочь в океане мерзлой грязи. Скрывшись за углом, она закашлялась — звук был низким, хриплым, и я словно услышал ее настоящий голос.