Сьюзен Пфеффер - Жизнь, какой мы ее знали [litres]

– Не могу, – ответил он. – Мне сейчас вообще нельзя уходить с работы, я просто сбежал на часок, очень надо было.

Мы все сидели на веранде, радовались гостю. Но было заметно, что Питеру никак не расслабиться.

В конце концов мама сказала:

– Если ты приехал как врач, то хоть скажи, чем мы тут больны.

Питер хохотнул, но как-то невесело: я все чаще слышу такой смех в последнее время.

– Вы ничем не больны, – сказал он. – Но я и правда собирался дать совет: начинайте использовать «Офф» или любой другой репеллент, если у вас есть. А если знаете место, где их можно купить, – купите. За любые деньги.

– Почему? – спросил Джонни.

Мне кажется, ни мама, ни Мэтт, ни я не хотели знать ответа на этот вопрос.

– За последнюю неделю я видел целых три случая лихорадки Западного Нила. Другие врачи сообщают, что у них то же самое. Ходят слухи о малярии. Истории про каких-то знакомых знакомых, но все может оказаться правдой.

– Это все переносят комары, – сказал Мэтт.

– Именно, – подтвердил Питер. – Комары, похоже, счастливы, хотя все остальные не очень.

– У меня точно оставалось немного «Офф» с прошлого лета, – сказала мама, – но надолго ли хватит?

– Закрывайте кожу, – посоветовал Питер. – Надевайте носки, штаны, рубашки с длинным рукавом, когда выходите на улицу. Никаких духов. И даже если померещится комар, прихлопните его.

Уверена, это все прекрасные рекомендации, однако я таки планирую плавать в Мельниковом пруду. Не знаю, что я сделаю, если мама попробует меня не пускать.

15 июня

Последние два дня поливает. Жуткие грозы. Но без вырубаний. Вырубать нечего: электричества нет совсем.

Сегодня утром ток появился на несколько минут, и Джонни говорит:

– Эй, да у нас тут вруб!

Такие теперь шутки.

В дождь, на самом деле, довольно уютно. Раз нельзя никуда выйти, мы сидели дома, читали книжки, играли в настолки и притворялись, что все хорошо. Так бывает, когда снегом заваливает, только сейчас без снега.

Но сегодня вышло солнце, и, хотя светящая днем луна сбивает всех с толку, солнце по-прежнему приносит приятное облегчение. Не влажно, температура где-то 27–28 – в общем, идеальная погода.

Так что, ничего не сказав маме, я надела купальник, а сверху джинсы и рубашку и пошла на Мельников пруд. Пришла туда около десяти, и там уже был народ по случаю хорошей погоды.

Дэн тоже – здорово было его повидать. Мы сделали несколько заплывов, устроили гонку (он победил, но с небольшим отрывом) и поиграли в водные догонялки с еще несколькими ребятами.

Совсем как летние каникулы.

Мы вылезли из воды и обсохли на солнце. Вокруг пруда довольно болотистые места, пришлось отбиваться от комаров, но даже это ощущалось как лето.

Мы с Дэном улеглись на берегу и болтали. Сначала пробовали поговорить о всяком несущественном, но, само собой, всякого несущественного сейчас почти не осталось.

– В следующем году я в выпускном классе, – сказал Дэн. – Если, конечно, в следующем году будет школа. Если, конечно, будет следующий год.

– Следующий год будет, – сказала я.

Невозможно было сейчас представить что-то другое.

Дэн расплылся в улыбке:

– Я смотрю, школу в следующем году ты не гарантируешь.

– С моим-то везением – школа будет, – ответила я. – И обязательно учтут мои оценки за этот год.

– Мы с родителями собирались летом поездить по разным колледжам, – сказал Дэн. – Посмотреть на школы по дороге к моим бабушке и дедушке. Они живут во Флориде. – Он на секунду замолк. – Жили. Мы нашли их имена в списках.

– Мне очень жаль.

– Им там очень нравилось. Всегда было чем заняться. Мы думаем, скорее всего все случилось очень быстро, с первыми же цунами. У них дом был прямо на берегу океана, поэтому, видимо, так все произошло.

– У моей мамы родители давным-давно умерли. Когда она еще маленькая была. Ее растили бабушка с дедушкой, там, где мы сейчас живем. А мать отца в Лас-Вегасе, мы более-менее уверены, что с ней порядок.

– Я стараюсь не думать об этом. В смысле о том, что дальше. Но все равно, конечно, думаю. И ужасно злюсь. Я понимаю, никто не виноват, но власти должны были что-то предпринять.

– Что, например?

– Предупредить людей. Эвакуировать жителей побережья. Пусть бы оказалась ложная тревога. И что-то же точно можно сделать с электричеством. И ценами на бензин. И с едой. Где-то же наверняка есть склады с продуктами – еду просто не довозят до нас.

– А я, наверно, считаю, что нет никакого толку злиться.

Мы одновременно прихлопнули по комару и вдруг расхохотались. Такое синхронное движение, прямо как в балете. А потом Дэн произнес совершенно потрясающую вещь:

– Если все еще будет мир и если все еще будет школа, пойдешь со мной на выпускной в следующем году?

– Настаиваю на бутоньерке, – сказала я. – И лимузин, пожалуйста.

– Стретч-лимузин, – уточнил он. – И орхидеи.

– Ты в смокинге, – добавила я. – Я в вечернем платье.

– Король и королева выпускного, – сказал Дэн.

– Почту за честь, ваше величество, – сказала я.

Дэн наклонился и поцеловал мою руку. Наши лица встретились, и мы поцеловались, по-настоящему. Это был самый романтичный момент в моей жизни, и он был бы еще более романтичным, если бы какой-то мелкий пацан не завопил «фу, целуются, беее», что слегка подпортило атмосферу.

Дэн проводил меня до дома, и мы снова поцеловались возле задней двери.

– Это свидание, – сказал он.

– Мы же увидимся до выпускного? – спросила я. – Он ведь только через год.

Дэн засмеялся:

– Давай завтра у пруда. В десять, если не будет дождя.

– Хорошо, – сказала я, и мы поцеловались на прощание.

Это был абсолютно волшебный момент, поэтому, естественно, его испортил Джонни.

Он открыл дверь, заметил Дэна и сказал:

– Мама на тропе войны. Тебе лучше поговорить с ней.

Я нашла маму на веранде.

– Где ты была? – закричала она.

– На улице, – ответила я.

Один из лучших ответов на все времена: на улице.

– Это понятно. Но где именно? Чем ты занималась?

– Плавала. На Мельниковом пруду. И намереваюсь заниматься этим все лето, поэтому не читай мне, пожалуйста, лекций о комарах.

Кажется, я никогда не видела маму в такой ярости. Мне даже на секунду показалось, что она сейчас ударит меня, чего никогда раньше не случалось.

Я не совсем уж идиотка, так что сразу извинилась.

– Прости, – сказала я. – В чем именно я виновата?

– Ты ушла, не сказав, куда идешь и как долго тебя не будет.

– Я не знала, что должна. Я уже много лет ухожу не докладывая.

– Сейчас другие времена, – сказала она, и я видела, что она уже немного успокоилась. – Я полагала, ты достаточно взрослая, чтобы понять это.

– А я полагала, я достаточно взрослая, чтобы ходить куда угодно среди бела дня, не вызывая внезапного кризиса.