Анатолий Махавкин - Бездна [litres]

© Махавкин А.А., 2021

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2021

© «Центрполиграф», 2021

Конец месяца для меня – самое гнетущее время, навевающее тоску и непреодолимую депрессию. И дело вовсе не в том, что последние числа в календаре вызывают мысли о бренности всего сущего и близости смерти. Это чисто философский подход, а я вовсе не стремлюсь примерять на себя лавры Канта и прочих ему подобных. Дела обстоят намного проще, жизненнее и трагичнее, с моей индивидуальной точки зрения. Конец месяца – это время, когда финансы с распевания романсов переходят к утробному завыванию похоронных маршей. Деньги, полученные в начале месяца, успели давным-давно перейти в область виртуальной реальности, противоестественно спариваясь там с получившимися долгами. В результате этого смешения получается нечто настолько отвратительное, что даже самые жуткие монстры Голливуда при виде подобного прячутся кто куда.

В последних числах месяца супруга теряет ко мне интерес, посему все чистосердечные предложения об исполнении супружеского долга встречаются с холодным недоумением, словно я обратился с подобным предложением к абсолютно незнакомой женщине. В связи с вышеизложенным определённые органы начинают здорово опухать и зверски ныть. Поскольку любовницы (по той же злосчастной причине отсутствия лавэ) у меня нет, приходится терпеть все неудобства семейной жизни до следующей зарплаты. В то же время жена, не испытывая никаких неудобств по этой части, целыми утрами, днями, вечерами и ночами занимает эфирное время нашего телефона, болтая с некими загадочными подругами, точно на противоположном конце провода повисло целое подразделение женского батальона. Впрочем, иногда супруга оговаривается, именуя какую-нибудь «подругу» котиком.

Дочка сидит перед телевизором и сосредоточенно обгрызает соску, наблюдая за мельтешением клипов на экране. Пытаясь отвлечь её от этого занятия, ты рискуешь навлечь на себя праведный гнев несправедливо обиженного младенца, выражающийся в постукивании погремушкой по черепу обидчика и пронзительном верещании. Всё это означает, что прикасаться к пульту строго-настрого запрещено.

Старый комп, изредка покидая состояние глючной фрустрации, немедленно оккупируется разлюбезной супругой, и все попытки выселить её из весёлых ферм и прочей социальной хрени натыкаются на звериный оскал слабого женского существа. При этом жена продолжает свои беседы, пытаясь убедить меня, дескать, в её роду некогда был кто-то с именем Юлий.

Но хуже всего становится, когда делаешь попытку заглянуть в холодильник. Возможно, в бесконечном социуме существуют некие поклонники абсолютной пустоты, обожающие созерцать вместилища, освобождённые от содержимого, но я к их числу не отношусь. При наблюдении холодильного нутра мне больше всего нравится зрелище лоснящихся боков колбас и блестящих банок, заполняющих его до отказа. Вот это радует меня, а мой желудок доводит почти до религиозного экстаза. К сожалению, дни, когда я мог без помех любоваться чем-то подобным, ушли в далёкое светлое прошлое. В довершение этой неприглядной картины за окном непрерывно моросит мелкий ноябрьский дождь, угрожая в ближайшее время произвести метаморфозу, обратившись в столь же мелкий и противный ноябрьский снег. От подобного великолепия становится настолько мерзко, что хочется срочно нажраться, но выполнить сие невозможно по той же трижды проклятой причине отсутствия денег.

Остаётся слоняться из угла в угол, постоянно натыкаясь на одного и того же таракана, сидящего на стене с самым что ни на есть унылым видом и столь же уныло шевелящего усами. Убегать он определённо не собирается, понимая, насколько малой угрозой я являюсь в данный момент. Получается некий замкнутый круг: окно, за которым в сгущающихся сумерках падают мелкие капли холодного дождя; жена с трубкой телефона в одной руке и с сигаретой в другой, которая мурлычет: «Конечно же, котик, то есть Любочка», и печальный таракан, понуро переступающий с лапы на лапу. От всего этого хочется вздёрнуться, но точно знаю: этой радости никому не доставлю!

Жена докурила сигарету и сказала томным голосом:

– Ладно, Верунчик, до завтра. Целую.

После этого трубка вернулась на свой насест, а жена отправилась в наш совмещённый санузел с неизвестной сверхзадачей. В тот же момент телефон оглушительно мяукнул, и супруга опрометью вернулась обратно, попутно едва не затоптав меня.

– Алло, – сказала она, и её пухлое лицо отразило разочарование. – Привет и тебе, как там Зинка? Нормально? Чё тогда не звонит? Ага, понятно, а я и забыла совсем… А чё ты хотел? Кого? На кой хрен он тебе нужен? А мне интересно. Ладно, сейчас дам.

Из отдельных реплик я понял: разговор предстоит со мной. Звонил, как нетрудно было догадаться, Фёдор – муж сестры моей дражайшей супруги. С Фёдором у меня были довольно натянутые отношения. Я никогда не мог найти с ним общих тем для разговора, а он, как мне казалось, слегка (а может, и не слегка) презирал меня, считая неудачником. У него самого всё всегда получалось, и это давало жене лишний повод поворчать: «А вот Фёдор… А вот у Фёдора…» Этим она доводила меня до белого каления и не вызывала особо добрых чувств к предмету сравнения.

Поэтому к телефону я подошёл, имея в душе кислый коктейль из недоумения и нежелания вести беседу, способную испортить и без того поганое настроение. Ольга плюхнулась на стул у окна и уставилась на меня взором голодной анаконды, словно я должен был заранее предупредить её о содержании предстоящей беседы.

– Я слышал, ты сейчас в отпуске, – без какого бы то ни было приветствия начал Фёдор, и в его сонном голосе промелькнули нотки нетерпения. – Долго ещё собираешься задницу просиживать?

– Да я, собственно, только начал, – промямлил я, несколько удивлённый подобным вступлением; осведомлённости родственничка я не слишком поражался: всё, известное жене, тотчас становилось предметом обсуждения с её сестрицей, – три дня отдохнул, ещё двадцать семь в запасе.

– Великолепно! – В голосе Фёдора прозвучало откровенное ликование. – Это именно то, что надо. Денег хочешь подзаработать?

– Что? – поперхнулся я. – Чего сделать?

– Лавэ накосить, бабла срубить! – рявкнула трубка так, что у меня в черепе забренчало. – Вынь бананы из ушей!

– А, денег заработать… – уныло протянул я, потирая поясницу. – И как же?

Отсутствие энтузиазма в моём голосе при таком на первый взгляд выгодном предложении имело под собой глубокие основания. Один раз после настойчивых просьб моей драгоценной половины, искренне озабоченной пустотой своего кармана, Фёдор согласился переговорить с хозяином фирмы, где он работал водителем, дабы я посодействовал их благородному труду на благо собственного кошелька.