Александр Нагорный - Двуглавый Орден Империи Росс. Одна Магическая Длань

А между тем наш самарский друг как будто только и ждал такого почина:

— А вот, господа, послушайте другой анекдот. Осерчал как-то Филарет на Басманова, палкой его побил, а после чего выгнал со словами: «Ступай вон, щучий сын, и чтоб ноги твоей у меня больше не было!» Басманов за дверь-то выскочил, а после сразу же обратно взошёл. Только на руках.

Прикольно. Не вот оборжаться, но прикольно. А народ просто угорал. Не то что бы совсем уж как кони ржали, но восторг неописуемый. Я посмотрел на Лерку, она тоже слегка причумела. Да, с юмором здесь и не беда даже, катастрофа! Страшно подумать масштабы популярности, которую мог бы тут приобрести Петросян.

Когда волна безудержного веселья пошла на убыль, Лерка спросила у бодрого самаритянина:

— А Басманов — это кто?

Земеля махом отсмеялся, мне даже показалось, что он готов был спросить у Лерки в ответ, не свалилась ли она с Луны, он вовремя спохватился:

— А ведь и верно, Вы же не знаете! Басманов — это ближний боярин у царя Филарета был. Тайным приказом заведовал.

— Тайным приказом? — переспросила Лерка. — Это как Малюта Скуратов?

— Да-а-а… — медленно выдавил из себя земляк, похоже, Лерка его чем-то обескуражила. — Только он давно был, ещё до войны. И до Филарета. Постойте! А Вы про него слышали? Как?

Лерка малость стушевалась, но быстро нашлась:

— Шен Косиджанович рассказывал.

Тут уже самаритянин озадачился:

— А это кто?

— Вот про это Вам бы лучше у Татьяны Андреевны расспросить, — перевела стрелки подельница.

Земеля глянул на Татьяну, но та о чём-то увлечённо разговаривала с барышнями, и он благоразумно оставил вопрос на потом.

— Значит, Басманов? — проговорила Лерка, как бы сама с собой, но всё же глядя на нашего земляка. — Эк, Вы его! Щучий сын!

Бодрый самаритянин смутился:

— Ну, не щучий, конечно, да только не при дамах же!

Лерка коварно усмехнулась. И обратилась ко мне:

— Сашенька, ты давеча товарищу майору гусарские анекдоты рассказывал, так может, и господ абитуриентов потешишь?

Я кота за подробности тянуть не стал и поведал сокурсникам «историю» про поручика и эхо.

Н-да! Петросян-то здесь может быть и прижился бы, а вот Камеди-клаб… этим тут точно делать нечего! Ну, хоть бы кто-нибудь улыбнулся. Блондинка эта ещё:

— А почему эхо не в лад отозвалось?

Вот что ей сказать?

— Потому что поручик Ржевский — гусар, лихой кавалерист, пьяница, бабник и при этом изъясняется словами, которые в приличном обществе обычно не употребляют.

— Позвольте, Александр Константинович, — среагировала на мою реплику Татьяна. — Это Вы сейчас про Василия Ивановича говорили?

Я глубоко вдохнул и сокрушённо выдохнул:

— Нет. Не про него. У нас в Австралии был свой поручик Ржевский, про него и анекдот. А Василиваныч — это другой… другой, но тоже видный деятель… был. Про него тоже много анекдотов. Потом расскажу. Может быть…

— И что? Он всегда этими словами изъясняется? — блондинка меня в гроб вгонит.

— Нет. Иногда, усилием воли, или же по прямому приказу начальства, он всё-таки воздерживается.

— Как по прямому приказу?

Всё ей расскажи, покажи, да ещё и попробовать дай. Пока я метался в глубинах своей тёмной души, Лерка взяла ситуацию в свои руки:

— Ну, скажем, так. День рождения у Наташи Ростовой. Исполняется 19 лет. Приглашены все гусары. Наташа втыкает свечки в торт, поместилось только 18. Наташа в задумчивости говорит: «Куда бы мне вставить девятнадцатую?» Вскакивает полковник: «Ржевский, молчать!»

Прямо скажем, не ожидал от Лерки столь радикальных мер, но результат на лицо, сначала земеля захрюкал, а потом и остальные парни начали включаться в процесс. У некоторых девушек появились укоризненные улыбки.

— Но ведь он же ничего ещё не сказал, — простодушно заявила Агата.

— Так вот чтобы ничего не сказал, ему и приказали молчать, — объяснил ей земеля.

Агата прям-таки уставилась на него:

— Алексей Сергеич, а что такого он мог сказать?

— Агата! — перекрикивая хрюкающих парней, осадила блондинку брюнетка. — И Вы, Валерия Константиновна, тоже хороши, такие вещи рассказывать!

— Да я-то чего? — изображая искреннее удивление, развела руками Лерка. — Каждый думает в меру своей испорченности.

Я посмотрел на Татьяну. Она, то, что называется, опустив очи долу, прикусив губу, сдерживала уже готовую вырваться наружу улыбку.

Наверное, я малость поторопился с оценкой перспектив Камеди-клаба в этом мире. Есть у них шансы. Маленькие, но есть.

Когда дверь нашего номера отрезала нас от «внешнего мира», я всё же попенял Лерке:

— А не зря ли ты, сестрица, такие анекдоты взялась рассказывать?

— Саша, я тебя умоляю… ну, что такого я им рассказала? Никакой ненормативной лексики.

— Ну, знаешь, многим и этого хватило. Теперь тебя будут держать за вульгарную особу с сомнительными моральными устоями.

— Ага! Ещё скажи, с низкой социальной ответственностью!

— Не исключено! Барон, по ходу, соответствующие выводы уже сделал. Ты его рожу видела?

— Рожа как рожа. Я таким другой анекдот рассказываю. Почти всегда помогает.

— Какой?

— Товарищ литинант, ну, в его случае могу и, «господин барон», сказать, хотя могу и просто: «Товарищ литинант, яишница готова! Гатова!»

— А-хри-неть!!!

— Чё? Думаешь, может не понять шутки юмора?

— Да хрен его знает, они тут все… — подходящих слов не нашлось, и я завис.

— Тупердяи? — предположила Лерка.

— Типа, да, — термин показался мне подходящим, и я покивал.

Лерка уселась в «своё» кресло у окна:

— Врубаются они, конечно, медленно, но это же с непривычки.

— Предлагаешь это поправить?

— Сань, я вот не вижу ничего плохого, если наши сокурсники познают хороший, качественный, утончённый юмор.

— Ты забыла добавить искромётный.

— Сань, да хоть казарменный. Ты же слышал, над чем они смеются? Жесть какая-то! — и она передёрнула плечами. — Прикинь, сколько бабла здесь поднял бы «Аншлаг».

— Я уже про Петросяна подумал.

— А они разве не вместе? — удивилась Лерка.

— Да хрен их знает. Я же не смотрю.

Я лечу. За спиной у меня пропеллер. В руках… такие штуки… которыми парашютом управляют. Параплан — это удобно, жалко в обычной жизни попробовать не удалось. Солнце, как всегда, за спиной. Я разворачиваюсь влево. Вдали виднеются горы. Те самые. Лечу к ним. Там, где-то должен быть этот обгоревший объект чёрного цвета. Стоит проверить. Или это другой сон? Не знаю. По крайней мере, лес очень похож. Мрачный у Вас юмор, Александр Константинович.

Ага! Вот и речка! Хотя, до неё ещё долететь надо. А если повыше взлететь? А как, кстати? Карлсон из меня пока ещё хреновый, так что лечу, как умею, без мёртвых петель.