Александр Нагорный - Двуглавый Орден Империи Росс. Одна Магическая Длань

Проректор заговорил. Говорил он, само собой, без микрофона и не орал командным голосом, но, не смотря на почти двадцати метровое расстояние, разделявшее нас, мы его слышали, как если бы он стоял рядом. Магия…

— Господа и дамы, я приветствую вас в стенах нашей школы. Я хотел бы сказать вам «Доброе утро!». Вот только никакое оно не доброе. Не все, к сожалению, с благоговением относятся к этому храму знаний. Всё ещё находятся люди, которым не дают покоя хранящиеся здесь труды великих магов древности. А кто-то не оставляет попыток завладеть уникальными артефактами.

Он обвёл нас настолько пристальным взглядом, что казалось, проник в мысли каждого. Наверное, пытался обнаружить в нашей поредевшей группе ещё каких-нибудь охотников за сокровищами.

— Но к делу! — сказал он настолько решительно, что вся эта кутерьма с проверками и поджаренными сороками перестала иметь значение. — Сейчас магистр Саяхат определит стихию вашей изначальной магии. Староста! — обратился он к Морозовой. — Подготовьте их.

— Господа! — это уже Ольга нам. — Вам сейчас необходимо встать в один ряд и снять головные уборы. Николай Маклаевич будет подходить к каждому, и возлагать руку на голову, а вы должны представляться именем и фамилией. И, да, наденьте, пожалуйста, свои амулеты.

Все, конечно же, засуетились, пытаясь сделать несколько дел одновременно. Ольге пришлось чуть ли каждому из бестолково суетящихся нас указывать на его место в шеренге. Пока мы пытались выполнить предписанное, к нам неспешно подошёл и терпеливо наблюдал борьбу с броуновским движением тот самый магистр Саяхат Николай Маклаевич. Невысокий, пожалуй, даже ниже среднего роста, полноватый лысеющий мужчина в темно-коричневом сюртуке. На вид ему было лет сорок, хотя кто может поручиться за возраст маститого волшебника? Его круглое лицо источало, я бы сказал доброжелательность, а на губах играла безмятежная улыбка.

Нас с Леркой Ольга поставила рядом, а барон оказался к полному своему неудовольствию в самом конце, полагаю, не случайно.

Первым стоял Кирилл, как явствовало из его представления магистру Трынов. Волшебник осмотрел его с ног до головы, немного посмотрел в область третьего глаза и попытался возложить левую руку на темечко юноши. Сюртук сковывал его движения. Тогда маг, отступив на шаг назад, снял мешавший предмет одежды. Дальше произошло то, что в очередной раз напомнило нам, где мы находимся. Николай Маклаевич сложил свой сюртук пополам, потом ещё раз пополам, потом ещё, ещё, ещё и, наконец, убрал его в карман атласной жилетки, тоже, кстати, коричневой. Теперь, когда ничто не стесняло его движений, он всё-таки коснулся своей ладонью головы Кирилла.

Через пару секунд, не отнимая левой руки от головы парня, маг правой рукой коснулся его медальона, и амулет сразу же запылал красным.

— Красный! Что это значит? — воскликнул изумлённый юноша.

— Это означает, — улыбнулся магистр Саяхат. — Что Вы — маг огня.

— Маг огня?! — удивился новоявленный адепт огненной стихии.

— Да, к магии огня у Вас, Кирилл, наибольшая предрасположенность.

— Изначальная магия? — догадался тот.

— Она, — согласился Николай Маклаевич.

— И что теперь? — озадачился Кирилл.

— Терпение, мой юный друг, терпение, — и с этими словами магистр шагнул к следующему.

— Евгений Кокорин! — отрекомендовался стоящий рядом с Кириллом парень.

Процедура повторилась. Медальон Евгения озарился белым. Предвосхищая вопрос, Морозова сообщила:

— Вы — маг воздуха.

Видя в глазах юноши недоумение, магистр решил пошутить:

— Ветреный Вы человек, сударь.

Графиня засмеялась. Больше они ему ничего не сказали и перешли к третьему абитуриенту.

— Дмитрий Стоногин! К Вашим услугам.

Прикоснувшись к его амулету, Николай Маклаевич вызвал свечение жёлтого цвета.

— Ого! — радостно воскликнул волшебник. — Нашего полку прибыло! Вы, милостивый государь, как и я — маг земли!

Молодой человек не знал, как реагировать, и просто сдержанно поулыбался.

Аристарх, Ираида и Таисия оказались магами воды, Зинаида, кстати, тоже. Шатенка Лариса олицетворяла магию дерева, её амулет расцвёл изумрудно-бирюзовым. Как я понял из последовавшего краткого объяснения, весь ландшафтный дизайн на территории школы обеспечивали студенты именно этого факультета. А вот Агата неожиданно даже для самой себя, оказалась коллегой Ольги. Об этом недвусмысленно сообщал зелёный свет, исходящий от её амулета. Магистр Саяхат также заметил, что потенциал у неё довольно внушительный.

— Станислав Кулаков! — кажется это — брат Матвея, или кузен…

У него проявился фиолетовый цвет.

— Поздравляю, молодой человек! Горно-рудное дело сейчас очень прибыльно.

Такой же огонёк расцвёл на груди и у Галины Кулаковой. Ей магистр посочувствовал, типа скучно это, с железяками разными возиться, да и не женское, по совести сказать, это дело…

Когда пришла очередь засиять амулету самого Матвея, произошло два неожиданных события. Во-первых, я понял, что раньше совершенно не представлял себе настоящий фиолетовый свет, а то, что я принял за него ранее… ну, это… сиреневый, что ли… или какой-нибудь пурпурный. Чистым, незамутнённым фиолетовым светился медальон Матвея.

А, во-вторых, больше всех удивился этому Николай Маклаевич. Ольга, как и все мы, не понимала причин перемен во внешности магистра Саяхата, а тот аж чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— О-О-О!!! — воскликнул он. — Ну, надо же! Господа! Бронислав Виленович! Пётр Андреевич! Вы только посмотрите! Фиолетовый! — Он обернулся посмотреть, все ли преподаватели обратили внимание.

Обратили все, а двое даже решили подойти. Первый проректор и тот мужик, который офицера с солдатами куда-то услал.

— Да-а… — протянул первый проректор. — Лет ведь тридцать не было у нас такого. Что скажите, Пётр Андреевич?

Пётр Андреевич, Пётр Андреевич… а не тот ли это Пётр Андреевич, который второй проректор?

— Огненный эфир! Это надо же! — проговорил Пётр Андреевич. — Позвольте-ка… — И он тоже потрогал макушку Матвея. — Да! Несомненно! Первый случай за тридцать шесть лет!

Матвей застыл с лицом, на котором гигантскими буквами было написано, что он ни хрена не понимает, что всё это значит, и радоваться ему теперь, или наоборот. Я вот тоже про огненный эфир никогда раньше не слышал, только про гиену огненную. Надеюсь, это — не наш случай.

— Пётр Андреевич, — обратился первый проректор к коллеге. — Вы уж займитесь юношей лично. Случай-то и впрямь неординарный.

— Конечно, конечно, — не отрывая взгляда от ошарашенного Матвея, произнёс Пётр Андреевич. — Поверите ли, сам только что хотел предложить… Да-с, ну, что же милейший, — сказал он Матвею. — Сейчас, когда всё закончится, Вы, молодой человек, подойдёте ко мне. Обсудим Вашу ситуацию. — Потом он повернулся к Саяхату. — Вы, Николай Маклаевич, продолжайте, а с Бариславом Виленовичем далеко отходить не будем. Мало ли что…