Д Штольц - Удав и гадюка

Протяжный вой набирал силу. Его дополнили писки скачущих по ветвям демонят и скулеж удирающей пары вурдалаков. Наконец, еловые лапы в страхе расступились.

Дорвурдская Бестия явилась из леса громадной тенью, преследуя тень поменьше. Солры вскрикнули. Тварь басовито зарычала и прыгнула на остановившегося вурдалака у края поляны. Низший демон завизжал, косматое его тело заизвивалось в руке реликта, а тот, оскалившись, сжал чем-то напоминающую человеческую лапу, разве что с четырьмя когтями, и поломал зверю хребет.

Уже приготовившись к обеду, Бестия внезапно увидела перед собой отряд. Замерла. Вгляделась маленькими глазками из-под широких рогов на застывших в деревянном ужасе людей. Потянула носом морозный воздух. Из груди вырвался рев. Бестия швырнула наземь вурдалака и изогнулась, уперлась задними ногами в землю. Кисточка хвоста заходила из стороны в сторону. Дорвурдский зверь оскалился и с яростным хрипом бросился к Солрам, которые еще пересекали бревно. Йева, вместо того, чтобы предупредить о звере, слишком быстро довела его прямо на прогалину.

— Сэр Рэй, переходите на другую сторону! — закричал Филипп.

Он скинул плащ и сделал шаг к бестии, чтобы дать людям время.

Лапа с острыми когтями чиркнула в воздухе, но Белый Ворон уже отскочил влево, пригнувшись. Копье укололо зверюгу под ребро. Завопив, реликт крутанулся, попятился назад и тут же сделал резкий и стремительный выпад. Однако и здесь Белый Ворон ловко увильнул, успел ткнуть широким острием. Бестия разбесновалась и уже всей тушей, оттолкнувшись задними, более короткими, чем передние, конечностями, прыгнула. Загромыхала земля. Филипп осознавал, что если попадется зверюге, то сразу же окажется в цепких пальцах и будет разорван. Это была пляска со смертью, но в этом жутком танце, с окровавленным копьем в руках, вел он. Граф был слишком быстр.

Зубы бестии клацнули по снегу, там, где только что должен был стоять противник. А Филипп, отпрыгнув на пять шагов назад и снова уколов острием, обернулся, на одно мгновение. Дольше нельзя. Двадцать девять гвардейцев стояли с другой стороны ямы, напряженные и застывшие в ожидании. Бледные воины ждали, когда их командир сможет отступить и подаст команду, чтобы его прикрыли. Двое слуг тряслись и сидели за елями чуть позади солров.

Бестия получила еще один дерзкий укол подмышку, замычала и зарычала дурным голосом, который прокатился волной злобы по зимнему лесу Офурта. Под ней фонтаном рассыпался в стороны снег, а по всклокоченной шерсти, укрывающей тощий торс, потекли горячие ручьи крови. Подобно грациозной рыси, Филипп мягко и крадучись стал пятиться, выставив копье. Настало время вести зверюгу на яму. Однако, вместо следующей атаки реликт вдруг замер, качнулся из стороны в сторону и вперился в стоящего чуть поодаль графа. Сосредоточившись, Филипп ждал нападения, но его не последовало.

— ТЫЫЫЫЫ … — донеслась из глотки хриплая речь на Хор’Афе. — УБЬЮЮЮЮ !!

Филипп вздрогнул от взгляда твари, который на мгновение прояснился и поумнел. А потом Бестия сделала рывок, но не прямо на ощерившегося копьем и отступающего вампира, а чуть в бок, вправо. Изогнувшись в дуге, она цапнула лежавшее в снегу трехвасовое бревно около костра и развернулась. Одновременно с этим Белый Ворон бросил в реликта копье, пронзившее плоть чуть ниже лопаток, и побежал к яруге, понимая, что бессмысленно сражаться с бессмертной зверюгой с таким грозным оружием. В бешеном вопле Бестия развернулась и, занеся руку, ударила со всей силы. Ударила стремительно и свирепо. Широкий размах по большой дуге просвистел в воздухе. Филипп был быстр, но удар дерева настиг его раньше, чем граф добрался до переправы. Заскрежетал металл. Удар пришелся на туловище, и Филипп, захрипев от яркой вспышки боли, отлетел на десяток васо. Его встретил холодный сугроб, и граф почувствовал, как железный вкус крови наполнил рот, толчками залил сначала лицо, а затем и все под ним. Тьма обволокла сознание.

В ужасе гвардейцы наблюдали, как искореженное и сломанное тело, правая часть которого вдавилась в левую, замерло в сугробе ничком, неподвижно, и стало быстро окрашивать белый снег алыми ручьями крови.

Бестия довольно зарычала и прыгнула к Филиппу, готовая додавить и сокрушить, но в тот же момент длинное копье прошило ей предплечье. С воздуха на реликта обрушился град стрел.

— Эй! — крикнул сэр Рэй.

Истошно завизжав, создание кинулось в сторону сэра Рэя, который нарушил приказ и перебрался на другую сторону. Капитан стремглав устремился назад, к ловушке, ловко перебирая старыми, но еще крепкими ногами.

За спиной сэра Рэя, перебегающего по уложенным поперек оврага бревнам, разразился рев. Тварь оттолкнулась, в ярости распахнула пасть и бросилась на насмерть перепуганных гвардейцев. А затем ветки под ней надломились, и истошный звериный визг, потерявший всякую разумность, разлетелся над округой. В дико извивающееся на кольях существо полетели тяжелые валуны, стрелы и копья.

Сэр Рэй же уже бежал обратно к графу. Тот так и не поднялся, остался недвижим и молчалив в снегу, в реке пульсирующей и густой крови, которая толчками вырывалась из-под доспехов, ставших гробом раздавленному телу.

Выживший вурдалак стоял на границе с ельником и, дрожа, смотрел на все происходящее, не в силах покинуть место битвы. А вопли чудовища продолжались еще долго. Оно жило и не переставало, страдая, дергаться на кольях, даже с пронзенными насквозь головой и телом. Пока, в конце концов, не замолкло. Изувеченная и истыканная туша уставилась на убийц пустым взглядом, и тут же один солр, боясь, что прославленная Бестия воскреснет, вогнал в распахнутый желтый глаз стрелу.

А потом все воины, как один, забыли про зверюгу и кинулись туда, где уже сидел дрожащий капитан гвардии. На окруживших Белого Ворона гвардейцев смотрели пустые и мертвые глаза перевернутого графа, подернутые дымкой смерти. Удар бревном такого размера с той силой, что приложила к нему тварь, оказался поистине ужасен — тело изломало в середине, и лишь кираса, вогнутая и ломаная, не позволила кишкам вывалиться наружу. Ноги и руки вывернуло в разные стороны. Нетронутой осталась лишь голова — удар пришелся сильно ниже, а вот все то, куда попала зверюга, размозжило до ошметков.

— О Ямес, — прошептал сэр Рэй, всматриваясь в красное от крови лицо, вокруг которого стремительно багровел снег. — Не уберегли.

Никто не шевелился. Неожиданно тихими стали все звуки вокруг, все истончилось и пропало, оставив стоящих в кругу Солров наедине с собственным ужасом. Все держали в руках шлемы и, обступив мертвеца, дрожали. Из груди сначала одного, потом уже второго, третьего и прочих родились рыдания. Вначале это были неверящие всхлипы, а затем суровые мужи, понимая, что после такого удара уже никто не встанет, затряслись, оплакивая сдавленными плачами и воплями своего господина. Холодный ветер трепал длинные волосы, от темно-серых до рыжих цветов, и остро колол мокрые от слез щеки.