Д Штольц - Удав и гадюка

— А потом пришла вера Езопа, медленно, но неотступно. Сначала я не воспринял ее всерьез, смеялся и глумился над выскакивающими, как чертята из-под земли, жрецами. Но люди стали постепенно отказываться от Созидателей. Им захотелось поверить в нечто несуществующее, но всесильное, в образ могучий, но безобидный, в средоточие всех благодетелей одновременно, не тронутое печатью демона. Езоп ничего им не дал, но он, как тот, кто не существовал, ничего и не взял. Вместо девственниц мне стали все чаще подносить вилы да факелы.

— Люди любят мечтать и творить в головах добрых богов, — улыбнулся понимающе Филипп. Он знал, что Горрон оставил престол после смерти брата Куррона и возвышения Езопа, который вскоре переродился в Ямеса.

— Но на Юге люди продолжают верить в Созидателей, которые теперь носят имена Праотцов. Они неистово фанатичны в поклонении Высшим Демонам. А этот Гаар, — Горрон де Донталь погладил шероховатую страницу с рисунком божества вампиров. — Да это же Старейшины с севера, Филипп! Люди Юга помнят свои северные корни и чтут их. Север и Юг пошли по разным дорогам. Север все забыл, отрекся от принятия истории такой, какой она была, и старается жить, как жил до слияния, безо всякой магии и демонов. Но Юг… Стоит отдать ему должное, они пошли более мудрым путем и приняли новый мир, каким он есть, они приспособились, Филипп. Не смотря на всю опасность поездки, она обещает быть интересной.

— Мне кажется, что вы воодушевились.

— Да! — плутовато улыбнулся Горрон. — Я стал думать о Юге с тех пор, как Гиффард нарушил просьбу Лётэ и отбыл за Черную Найгу. А когда даже ты на неделю отлучился на Юг, это меня в край возмутило и взбудоражило.

— Я всего лишь по просьбе Лётэ передал бумаги его лазутчикам. Он все выискивает теухских вампиров и ждет от них неожиданного удара.

Горрон довольно расхохотался.

— Что такое, друг мой? — поднял брови Филипп.

— Я почти уверен, что Лётэ за все тысячелетия ни разу не спал лишь от того, что, проснувшись, боялся обнаружить вокруг себя теухских вампиров, которые во время сна захватят Йефасский замок.

— Их же мало осталось.

— Мало, а может уже и не осталось, но Лётэ до сих пор трясет от одного имени Барши Безумного.

— Может все происходящее связано с теухскими вампирами? — задумался Филипп.

— Нет, точно нет. Лилле Адан предали клан Теух, и те, кто сбежал той ночью из зала, если они до сих пор живы, в своих кошмарах видят именно Мариэльд.

— Там могло смениться несколько поколений, Горрон.

— Нет, Филипп. Мариэльд — вторая в Совете, после Лётэ. Ей нет смысла связываться с жалкими остатками Старейшин на юге, среди которых она носит клеймо предательницы. Я полагал, что Мариэльд может продавать дар состоятельным персонам с Юга, но глазами Кьенса убедился, что она много богаче, чем предполагалось. Графиня Ноэля руководствуется другими мотивами, пока нам непонятными.

Утром, когда снег хлопьями усыпал Брасо-Дэнто, Горрон, как обычно скорый на руку, стоял над душой разбуженных портних, которые спешно подшивали костюмы господина Донталя. И уже следующим днем слуги поправляли завернувшийся ворот плаща герцога, пока тот стоял с важным королевским видом.

— Не опасно ли вам будет брать слуг? — спросил у распахнутых во двор дверей замка Филипп, сложив руки за спину.

— Они сопроводят до лавок в Глеофе, затем отправятся в Сциуфское Княжество и Летардию для контроля моих торговых посредников. — покачал с плутоватой улыбкой головой Горрон. — Ты за кого меня принимаешь, Филипп?

— Я переживаю за Вас, не обессудьте. — холодное лицо Филиппа смягчилось благодаря теплой, но настороженной улыбке. — Надеюсь, что все получится.

Мужчины обнялись. Горрон вскочил на лошадь и в сопровождении двух слуг выехал за ворота. Белый Ворон посмотрел ему вслед с надеждой и тревогой одновременно. Три фигурки растворились в белой пелене снега, а к одиноко стоящему в дверном проеме Филиппу подбежал слуга, один из новых.

— Господин, — предложил плащ слуга. — Поберегите здоровье, возьмите плащ.

В одном котарди поверх теплых штанов Белый Ворон вернулся в замок и велел прислать к нему Базила. Там он написал на пергаменте, что потребуется взять с собой в Офурт. Увидев в списке лопаты, ломы, кирки, сундуки и цепи, Управитель удивленно вздернул и без того тонкие и будто бы поломанные посередине брови и почесал за оттопыренным ухом под шапкой.

Серым и мрачным утром кони тридцати двух всадников, взметая легкий снег, направились по улицам Брасо-Дэнто к воротам. Позади волочился груженый и крытый обоз из трех повозок.

Зимний Солраг спал крепким сном. Поля укрыло пуховое одеяло, а высокий силуэт гор Брасо чернел между небом и землей, что слились друг с другом в одинаковом сером цвете. Наконец, очертания горы, у подножия которой разлегся Брасо-Дэнто, исчезли, и с пару недель отряд брел посреди полей озимой пшеницы, сейчас мирно дремлющей под сугробами.

Когда всадники подъехали к темному ельнику, к Филиппу обратился старый рыцарь, в блестящих доспехах и конусообразном шлеме с плюмажем из вороньих перьев.

— Господин, может стоить взять в Офуртгосе подмогу, а уже потом идти на зверя?

— Нет, сэр Рэй, если мы сделаем все, как положено, то хватит и двух десятков.

Рыцарь, серебристо-рыжие пряди которого падали из-под подшлемника на широкие плечи, нахмурился.

— А как же вурдалаки, господин?

— О них не беспокойтесь, сэр Рэй, вурдалаки более не угроза в Офурте.

— Как скажете, милорд, — приложил руку к блестящему нагруднику, из-под которого выглядывал красный поддоспешник, капитан гвардии.

Вечером лапы темных и высоких елей раздвинулись, пропуская путников к Дорвурду, городку вдоль тракта. Филипп помнил Дорвурд очень живым поселением с относительно небольшим заборчиком, чтобы его не смогли преодолеть вурдалаки. Сейчас же, подобно городку на болотах, Орлу, Дорвурд тоже наглухо укрылся за частоколом, ощерившимся острыми концами за рвом.

— Как в Орле, — выдохнул сэр Рэй, подумав о том же, и спрыгнул в снег со своего вороного жеребца.

Еще крепкими руками, не ослабшими от старости, рыцарь схватил латной перчаткой коня за поводья и повел к воротам.

— Кто будете? — закричал из тьмы мужик без одной руки.

— Граф Филипп фон де Тастемара, отец графини Офуртской, Йевы фон де Тастемара! — представил гулким голосом своего господина сэр Рэй.

— Проезжайте, господы, проезжайте, гостями будете, — поклонился пожилой охранник, которого, как самого бесполезного, выставили следить за окрестностями, уж не появится ли бестия.

Отряд миновал ворота и направился к постоялому двору. Напротив харчевни, посередине круглой площади, устремился к ясному небу позорный столб, на верхушке которого телепался на морозном ветру флаг с изображением белой горы и черных вурдалачьих глаз — символ Офурта.